Рота остановила немцев, но патроны уже подходили к концу. Отовсюду слышались требовательные возгласы бойцов:
— Патроны на исходе! Подбросьте патронов!
Эти сетования болью отдавались в сердце лейтенанта. Кончатся патроны — и роте конец… Выстоять бы против немцев еще хоть немного, продержаться бы до полной темноты. Сейчас каждая горстка патронов на вес золота…
Но где их взять?
В это время раздался звонкий мальчишеский голос:
— Кому нужны патроны?
К отделению Данилова полз Митя, волоча за собой набитые патронами сумки, снятые им с убитых бойцов.
— Сюда! Ко мне! — звали его со всех сторон.
Различив голос Данилова, Митя поспешил к нему, отдал сумки и со словами: «Сейчас еще принесу!» — короткими перебежками припустился вдоль реки.
Правда, он намеревался сначала забежать к Римме, оставшейся возле раненого комбата, и вручить ей несколько индивидуальных пакетов, которые тоже взял у убитых.
Не заметив в спешке воронку от снаряда, темневшую у самой воды, Митя с разбега грохнулся в нее, при падении потерял фуражку. Он больно ударился о землю коленом, потирая его, приподнялся, высунул из воронки голову.
Любимая его фуражка, скатившись по уклону к реке, медленно плыла по тихой воде.
«Ладно, черт с ней, — со злой досадой подумал Митя. — Главное — сам цел».
Он укрылся в воронке, размышляя, что же ему делать дальше: поторопиться к Римме или… Митя покосился на автомат, висевший у него за плечом. А что тут раздумывать? Перестрелка как раз усилилась, рота из последних сил отбивалась от немцев, а он, Митя, до сих пор еще не пускал в ход свое оружие. Решительно сняв с плеча автомат, Митя оттянул на себя затвор и, держа автомат на весу, дал длинную очередь по противоположному берегу. И засмеялся удивленно и довольно: а что, получилось! Он приладил автомат поудобней, крепко прижав его к плечу, и ударил по немцам короткими очередями.
В ответ с того берега пролаяли два немецких пулемета. Митя присел, зажмурившись и вобрав голову в плечи. Но стоило только пулеметам умолкнуть, как снова заговорил его автомат. Пулеметы тут же судорожно затараторили, на краю воронки взвились фонтанчики пыли.
На этот раз Митя даже не пригнулся; выставив из воронки дуло автомата, она нажал на спусковой крючок, но автомат словно онемел. Митя, не рассчитав, уже израсходовал все патроны.
В сердцах он несколько раз стукнул уже ненужным автоматом о землю и швырнул его в Колотовку. Раздался шумный всплеск, вслед за тем воду в реке вспенили пули — это опять заработали немецкие пулеметы и тотчас стихли, будто поперхнувшись чем-то. Воспользовавшись моментом, Митя выскочил из воронки и стремглав помчался к окопу, в котором укрывалась Римма. Упав плашмя на землю, он бросил Римме добытые им пакеты, задыхаясь от быстрого бега, прерывисто проговорил:
— Римма! Это тебе. Я бы пораньше принес, но пришлось задержаться. — И пояснил небрежно: — Так, маленькая дуэль с немчурой.
Римма все глядела на добычу Мити:
— Индивидуальные пакеты!.. Откуда? — В голосе ее звучала неподдельная радость.
— Неважно. Жди, я еще принесу…
И Митя скрылся — так же внезапно, как и появился.
Когда Хониев увидел плывущую в реке фуражку Мити, сердце у него сжалось. Значит, не уберегся мальчишка от вражеской пули… Еще одна потеря. Может, самая скорбная: ведь погиб мальчик… Один из тех, кого призваны защищать Хониев и его бойцы.
Откуда ему было знать, что Митя жив и даже затеял с немцами перестрелку. Стрекот Митиного автомата растворился в беспорядочных звуках боя.
Ненависть к немцам переполнила все существо Мутула, и, когда начали бить фашистские пулеметы, он пустил в их направлении ракету и крикнул неожиданно окрепшим голосом:
— Токарев! Пулеметы! Засеки их, заткни им глотку! Мамедов! По вражеским пулеметчикам — огонь!
Мамедов прильнул к своему пулемету, вызвал на себя огонь немцев; Токарев, по-ястребиному, углядев, откуда они били, тремя выстрелами заставил замолчать один из пулеметов, поперхнулся и второй — фашистский расчет, видимо, понял, что засечен советским снайпером, и спешил перебраться на другое место.
Немцы, несколько раз поднимавшиеся в атаки на отделение Данилова и Нехайволка и получившие отпор, усилили нажим слева — на отделение Синицына, словно догадавшись, что оно ослаблено…
Туда кинулся Хониев, увлекая за собой отделение Данилова. Токарев не отставал от своего командира; разобравшись в обстановке, он пристроился в густой листве приземистого дубка и принялся спокойно наблюдать за немцами, которые накатывались на наши позиции.