Слышались крики: «Воздух, воздух!» И сам воздух дрожал, рвался, лопался под напором звуков. Но бойцы не смотрели ни вверх, ни по сторонам, они старались не отстать от своих командиров, бегущих к реденькой роще. А роща, мнилось, все удалялась от них…
Многие на бегу спотыкались, падали, снова вставали и бросались вперед, догоняя товарищей. Лица их лоснились от пота.
Это была первая встреча 46-го полка с войной, но не с такой, где ты — лицом к лицу с врагом, а обрушившейся нежданно, с воздуха, и от нее надо было прятаться, сохраняя себя для будущих схваток на земле…
От Ельни донесся грохот разрывов, земля вздрогнула под ногами. Немцы бомбили станцию. Что-то там скрежетало, трещало, ухало…
В промежутках между взрывами командиры кричали:
— За мной! За мной!
И призывные эти крики слышались все чаще.
Войсковые порядки давно смешались: одни бойцы, более сильные, закаленные, бежали споро, размеренно, как на спортивной дистанции, другие, видно, быстро выдохлись, перешли чуть ли не на шаг и шумно, как заморенные скаковые кони, вбирали в себя воздух, а иные, в изнеможении рухнув на землю, некоторое время лежали недвижно, и все им, казалось, было уже безразлично: что там бомба, пускай хоть сам бомбардировщик на них свалится, они и пальцем не пошевельнут… Но новые разрывы бомб, докатывавшиеся от Ельни, поднимали их на ноги и гнали дальше, к заветной роще, в которой можно было спрятаться, замаскироваться…
Никто не заметил, откуда появились фашистские стервятники, да и самих самолетов бойцы не видели. И не видели, как они сбрасывали бомбы. Взгляды бегущих упирались в спины товарищей, темневшие перед ними: гимнастерки у всех намокли от пота.
Хониев бежал вместе со всеми, тоже не оглядываясь. Страха перед смертью у него не было, но он, как и все, был ошеломлен внезапностью налета фашистских бомбардировщиков, угрозой смерти, падающей с неба… И было обидно погибнуть вот так, ни за что ни про что, еще и не добравшись до фронта.
Он старался не отставать от Хазина, который следовал за командиром полка, передавая через связных его распоряжения командирам подразделений.
Полк достиг рощи, когда бомбежка кончилась. Бойцы остановились, с трудом переводя дыхание, начали искать свои взводы. Хазин, размахивая флажком, кричал:
— Сорок шестой!.. Сюда, ко мне!
Ему вторили командиры подразделений:
— Первый батальон — ко мне!.. Третий батальон — ко мне!.. Взвод — ко мне!..
Когда в полку был наведен порядок и бойцы отдышались, успокоились, они обернулись назад, посмотреть, что стало с их эшелоном и станцией.
Эшелон вроде уцелел, хотя по вагонам прыгало пламя. Соседним составам досталось больше: одни вагоны были разнесены в щепки, другие сошли с рельсов. Станция горела, над ней навис сплошной черный дым — как купол гигантской войлочной кибитки.
Хониев горько усмехнулся… Вот она, война, рядом, близко, она опустила на Ельню свой железный кулак и чуть не придавила полк… Чудо, что они вырвались из этого ада живыми. Надолго запомнится ему этот день… У него было такое ощущение, будто он перевалил крутую гору, и, хотя дышать стало легче, усталость опустошила, вымотала его.
Хазин, повернувшись к нему, сказал:
— Лейтенант, я следую за комполка, а вы оставайтесь здесь, направляйте людей к левому краю рощи. Там сбор полка.
Хониев потуже затянул под подбородком ремешок каски, поправил на руке повязку с номером «46». Когда Хазин ушел, с неприязнью глянул в небо, такое голубое сейчас, такое чистое, словно оно и не наслало на них несколько минут назад смертоносную бомбовую грозу. Упади бомбы на поле, по которому бойцы мчались к роще, и от полка осталось бы мокрое место…
Война, война, вон что ты в себе таишь: коварство, неожиданность, удары из-за угла…
От раздумий Хониев очнулся, увидев бойца, который бежал мимо него; он был без оружия, без каски, лицо все в поту, глаза словно остекленевшие, бесцельно устремленные вперед.
— Товарищ боец! — сурово скомандовал Хониев. — Стойте!.. Быстро — ко мне!
Боец, отдуваясь, подошел к нему, подбородок у него дрожал, он вытирал ладонью кончик носа, на котором висела крупная капля пота.
— Слушаю, товарищ лейтенант!
— Вы что, на базаре? Как стоите?
Боец подтянулся, а Хониев продолжал распекать его:
— Вы куда это так летели? На свадьбу?
У красноармейца подпрыгнули брови:
— На какую свадьбу? Я… это… на войне…
— А если на войне, то почему без оружия? Где ваша винтовка?
— Винтовка? На кухне, товарищ лейтенант. Я… это… не успел…