— Чуешь, Андрей? Что-то немцы поуспокоились. Не к добру это. Ты не знаешь, в нашем взводе много потерь?
— Не знаю. Но я многих видел, когда к вам полз. Живые. Только прижались к земле и шелохнуться боятся. У нас убитых вроде не должно быть. Мы первыми в рожь кинулись. А вот другие взводы немец, наверно, сильно потрепал.
— Черт, все мы сплоховали. Вместо того чтобы перестроиться и ответить огнем на огонь врага, в панику ударились. Как теперь собирать взводы и роты? Как установить связь с Орловым, с Хазиным?
Откуда-то спереди к ним ящерицей скользнул меж стеблей ржи… Синицын.
— Саша! Живой! — обрадовался Токарев.
Хониев выжидательно смотрел на Синицына: уж тот-то, как всегда, наверняка явился с какими-то новостями.
— Товарищ лейтенант! — Синицын зачем-то потер нос. — Немцы сюда идут.
— Что? Немцы? А где все наши?
— Да лежат — кто где упал.
Хониев вскочил на ноги, взял на изготовку свой автомат:
— Взвод, слушай мою команду! Вста-ать! За мной, вперед!
Над рожью там и тут начали появляться, как шляпки грибов, запыленные, в ржаной трухе, каски бойцов из взвода Хониева. Лейтенант замахал рукой:
— За мной, за мной! Вперед!
Но не успел он вместе с теми бойцами, которые к нему присоединились, сделать и несколько шагов, как перед ними — словно из земли выросли — возникли фигуры немцев в мышиного цвета мундирах. Они шли небольшой группой, с автоматами наперевес, по-волчьи озираясь, — то ли это был немецкий дозор, посланный проверить, насколько советские бойцы оглушены, смяты, подавлены, да и вообще остался ли кто в живых, то ли на взвод Хониева наткнулись немцы, оторвавшиеся от общей цепи наступающих, но главное — их было мало, и они сами оторопели, увидев прямо перед собой вооруженных, готовых к бою красноармейцев.
— Огонь! — закричал Хониев и, нажав на спуск автомата, стегнув по фашистам длинной очередью, тут же упал ничком, спасаясь от ответного огня. Он услышал беспорядочную стрельбу, потом все стихло.
Хониев поднял голову. В рот и в нос ему набилась сухая земля. Он вытер лицо рукавом гимнастерки, стал поспешно вставлять в магазин автомата новую коробку. Его удивило, что Токарев не лежал, а стоял во весь рост. Хониев дернул его за брючину:
— Ты что? Головы не жалко?
— Да немцев-то вроде не видать.
— Пулю ты тоже не увидишь, пока она тебя не ужалит! А они жалят насмерть. Ложись!
Токарев повалился рядом с ним вовремя — над ними снова засвистели пули: немцам, видимо, не удалась атака, и они решили сломить волю противника, держа его под мощным, непрерывным огнем.
Митя, тоже лежавший возле Хониева, спросил:
— А мне что делать, товарищ лейтенант?
— А ничего. Лежать и не рыпаться. Ты же без оружия.
— У вас вон есть оружие, а вы не стреляете. Немцы-то вон как палят, хоть уши затыкай, а вы… Чего вы их жалеете?
— Мы патроны жалеем. Нам что, тоже палить в белый свет как в копеечку?
— У фашистов, значит, патронов больше? Они их не берегут…
— Может, и больше. — Хониев поморщился, как от боли, его и самого угнетало сознание собственной беспомощности, взвод-то словно в мышеловку попал, и неизвестно, где другие взводы, что с ними. — Помолчал бы ты, Дмитрий, и так тошно… — Он повернулся к Токареву: — А где наши, опять залегли?
— А что остается, товарищ лейтенант? Фашисты и головы-то не дают поднять…
— А куда Синицын подевался?
— Кто его знает. Когда мы в немцев стрелять начали, он с нами был, а потом будто в воду канул. Может, свою Римму разыскивает? Она ведь тоже где-то здесь. Дай-то бог, чтобы живая…
Приподнявшись на локтях, Токарев громко позвал:
— Синицын! Саша! Эй, Синицын! Где ты там!
И вдруг совсем рядом раздалось:
— Да тут я, тут.
Увидев ползущего к ним Синицына, Хониев облегченно вздохнул:
— Живой?!
Токарев усмехнулся невесело:
— Вон мы как теперь встречаем друг друга, товарищ лейтенант. Вместо «здравствуй» спрашиваем, живой ли. — Тут же выражение горечи сменилось на его лице изумлением: — Ба, Саша, да ты с трофеями!
Синицын притащил с собой немецкие автомат и винтовку.
— Товарищ лейтенант, — заговорил он торопливо, возбужденно, — как перестрелка кончилась, я вперед пополз. Немцев-то как саранчи — и за Колотовкой, и за дорогой. Вот-вот они снова на нас пойдут… А неподалеку от нас я на двух убитых напоролся… Ну, это… забрал у них оружие.
— Ты бы еще и живого немца приволок! — засмеялся Токарев. — Ты ведь у нас на это мастак.
А Хониев спросил с некоторым удивлением:
— Убитых только двое было?