— А вам сколько надо?
— Немцев-то на нас побольше шло…
— Может, где-то и еще их трупы валяются. Недосуг мне было по всему полю шарить.
Синицын протянул Мите немецкую винтовку:
— На, парень. Автомат я для Риммы приберегу.
Митя с такой жадностью схватил винтовку, прижав ее к груди, что Хониев улыбнулся:
— Ты хоть обращаться-то с ней умеешь?
— А как же.
Хониев вопросительно поглядел на Токарева и Синицына:
— А может, нам вперед, к речке податься, чем здесь-то фашистов ждать?
Те согласно кивнули. Зачем-то призывно подняв руку, хотя этого жеста никто не мог увидеть, Хониев крикнул:
— Данилов! Карпов! Шевчук! Ведите свои отделения к Колотовке! Вы слышите меня? Короткими перебежками — вперед!
Сам он вместе с Токаревым и Синицыным побежал, расталкивая локтями рожь, чуть влево, в сторону реки. На что он надеялся, Хониев и сам не знал. Может, разумней было бы как раз отступить, забраться еще глубже в рожь, попробовать связаться с остальными подразделениями, поискать Орлова. А его тянуло дать бой немцам. Ну сколько их там, в засаде? Неужто и впрямь — полным-полно, тьма-тьмущая? Но если немцы устроили засаду, значит, рассчитывали не на численное превосходство, а на эффект неожиданности? И если ввязаться с ними в бой, увлекая за собой весь батальон — ведь не мог же его взвод намного оторваться от других подразделений, — то, как знать, возможно, им удастся потеснить засаду, форсировать реку и прорваться к Демидову! К городу шел все-таки целый полк — это не шутка… Полк не ожидал встретить здесь немецкую засаду, потому враг и получил временное преимущество, но сейчас-то, уже опомнившись от внезапного огня, застигнувшего бойцов, как гроза в степи, и собравшись с силами, могут же они дать немцам отпор?!
«В крайнем случае, — подумал Хониев, — будем считать, что я провожу разведку боем. Тоже дело небесполезное…»
Ржаное поле скоро кончилось. Хониев, Токарев и Синицын вышли к мелкому кустарнику. Митя не отставал от них…
Хониев оглянулся: из ржи выбегали бойцы его взвода.
Синицын высоко поднял руку с винтовкой:
— Глядите, вот еще убитый фашист! А вон еще!
Токарев вмиг очутился рядом с ним, удовлетворенно констатировал:
— Значит, уже четверо. А может, и поболе. Прав был наш лейтенант.
До них донесся исступленный крик Хониева:
— Ложись! Ложись! Немцы!
Лейтенант распластался на траве, его примеру последовали другие. Токарев, падая, повлек за собой и закрыл своим телом подбежавшего к нему Митю.
Через них перелетала немецкая граната, ударилась о землю позади Хониева. Он затаил дыхание, зажмурился, ожидая взрыва. Сзади ухнуло… Потом еще раз… Еще… Немцы, приближаясь к кустарнику, не стреляли, а пытались закидать взвод гранатами.
Озираясь, Хониев крикнул:
— Никого не задело?
— Перелет, товарищ лейтенант! — отозвался Синицын. — Они нас пока не видят!
Хониев скомандовал:
— Огонь по врагу! Огонь! Не подпускайте их близко!
Он выпустил по немцам, идущим на них в атаку, чуть не половину автоматного диска. Открыли стрельбу Синицын, Токарев и другие бойцы, находившиеся неподалеку.
Неожиданно прямо перед носом у Хониева брякнулся о землю какой-то странный предмет, похожий на молоток с длинной деревянной ручкой. Хониев лихорадочно соображал: «Что же это такое? Какой-то новый вид гранаты?» Медлить было нельзя, он схватил гранату за ручку и с силой швырнул ее вперед. Она разорвалась в кустах, взметнув вверх комья земли. Хониев подивился силе взрыва и вновь прильнул к автомату. Дав по фашистам несколько коротких очередей, он пополз вперед, не оглядываясь, уверенный, что бойцы следуют за ним.
А в это время Митя мучался со своей винтовкой. Он нажимал и нажимал на спуск так, что заболели пальцы, и все впустую. Солнце начало уже припекать, по Митиному лицу градом катился пот, Митя потянул к себе затвор, тот сухо щелкнул и выбросил пустую гильзу. Вот не повезло! Фашист, наверно, расстрелял все патроны до единого. А у самого Мити патронов не было, Синицын вручил ему только винтовку. Винтовку, которая не стреляла… Отчаяние охватило подростка, он поискал глазами Синицына, но того не было поблизости, а бой все разгорался. Хониев кричал:
— А ну, ребята, подбросьте им русского огоньку!
Ему казалось, что он уже разобрался в обстановке, но больше всего ободряло его то, что и слева, и справа поддерживали огонь бойцы его взвода. Взвод был снова с ним.
— Огонь, огонь!
Совсем недалеко от себя он услышал и голос Данилова:
— Отделение, огонь! Мамедов! Огонь, огонь!
Значит, здесь и Мамедов со своим пулеметом.