Отойдя от «Алеси Алексеевны», он скомандовал:
— Расчеты, к орудиям! Приготовить бронебойные снаряды!
Когда орудия, наведенные на дальнюю цель, замерли, как рыси, напрягшиеся перед прыжком, Бровка прокричал:
— Огонь!
От залпов содрогнулась земля.
Бровка подскочил к «Алесе Алексеевне», заглянул в окуляр панорамы. Головной танк, дрогнув, застыл на месте. Другие танки, обойдя его, приближались к Сенино.
Лейтенант сам принялся командовать расчетом Буравкина, наводка была произведена так точно, что от следующего залпа загорелся, зачадил, как сырая головешка, еще один танк.
Остальные на большой скорости прошли через Сенино и устремились к батарее.
Бровка приказал бить по ним прямой наводкой, целясь спокойно, без суеты и спешки, а сам попросил Буравкина:
— Рыгор, дай я еще постреляю. — И когда тот кивнул согласно, проговорил, обращаясь к орудию с давней нежностью: — «Алеся», «Алесенька», а ну-ка, милая, соорудим костер вон из того танка.
Расстояние между его избранником и «Алесей» все сокращалось. Четыреста метров… Двести… Сто…
Орудие в упор ударило по танку. Еще раз… Еще… А танк продолжал надвигаться, искусно маневрируя, увертываясь от снарядов.
Бровка не на шутку разволновался. Возможно, ему следовало бы со связкой гранат броситься навстречу танку. Но он бы чувствовал себя предателем, если бы покинул «Алесю». Нет уж, погибать — так вместе!
Фашистская машина находилась уже метрах в пятидесяти от Бровки. Ее орудийная башня поворачивалась, ловя цель. Прогремел выстрел, вражеский снаряд угодил в орудие, стоявшее позади «Алеси».
Бровка послал в танк два бронебойных снаряда, и на этот раз его ждала удача — танк, словно наткнувшись на невидимую преграду, остановился.
Одному из танков удалось ворваться в расположение батареи, но его подожгли, закидав бутылками с горючей смесью. Стальное чудовище нашло свой конец среди лошадиных трупов…
Из котловины, расположенной левее Сенино, вынырнуло пять танков, они шли, выставив вперед пушки, строча из пулеметов.
Осколок снаряда вдребезги разбил панораму на «Алесе».
— Не беда, — сказал Рыгор. — Наводите на глазок, товарищ командир!
Бровка, открыв замок, зарядил орудие, процедил сквозь зубы:
— Этим ползунам конца не видно… — И скомандовал уже охрипшим голосом: — Приготовить бутылки!
«Алеся» выстрелила. Бровка, не глядя, пошарил рукой возле ног, но там валялись только пустые гильзы.
— Рыгор! У нас что, нет снарядов?
— Пока есть, — Буравкин подал Бровке снаряд.
Этим снарядом головному танку разворотило правую гусеницу, другим снесло башню. Из нее шел дым, как из печной трубы.
Еще на два танка, достигших батареи, не пришлось даже потратить снарядов, хватило бутылок с горючей смесью. Танки запылали, задымили, как сухой хворост от поднесенной спички.
Две уцелевшие машины, развернувшись, поползли назад, к Сенино.
Бровка натруженной ладонью отер с лица пот и копоть, сказал Буравкину:
— Командуй, Рыгор. Ну-ка, хлестани их по задницам!
Сам он направился к другим расчетам.
Зрелище перед ним предстало невеселое. Батарея потеряла чуть не половину личного состава; кончались снаряды; уже три орудия были повреждены.
Бровка молча, с опущенной головой прошелся по расположению батареи и без слов, жестом приказал откатить исправные орудия на запасные позиции, в заросли кустарника, за которыми начиналось болото.
Потерпев поражение и в третьем поединке с батареей Бровки, немцы некоторое время не предпринимали новых атак.
Батарейцы, пользуясь передышкой, перевязывали друг другу раны, приводили в порядок орудия. Тяжелораненых укрыли в безопасном месте.
Поскольку обоз, везший за полком и боеприпасы, и продукты питания, застрял где-то на Красном большаке, а может, и оттянулся к Смоленску, чтобы не попасть в руки врага, на батарее, как и во всем полку, пришлось довольствоваться сухим пайком из НЗ.
Только-только успели батарейцы наскоро перекусить, как к Бровке подбежал Буравкин:
— Товарищ командир! Возьмите бинокль. Видите? Еще танки.
Бровка мрачно усмехнулся:
— Вот уж впрямь угомону на них нет. Беги к «Алесе», Рыгор. И громко крикнул: — Расчеты, к орудиям! Будем драться до последнего снаряда, до последней капли крови!
В это время связист подозвал его к аппарату. Связь уже работала, но Бровка так и не узнал, что она восстановлена ценой жизни трех героев…
Когда Миронову наконец удалось соединиться с Бровкой, у него отлегло от души. Но голос его звучал устало: