«Хоть одно бы орудие сюда! — с острой горечью подумал Миронов. — Хоть одно! Но где его взять? Бровка не в силах нам помочь, ему самому, наверно, нужна помощь».
Но как бы туго ни приходилось батальонам, оборонявшим КП полка, а оставлять эти позиции было смерти подобно!.. Отступать полку дальше некуда, тут его ядро, тут место сбора, стягивания всех подразделений. Сюда должны пробиваться и Орлов, и Бровка, и Хвостов с разведчиками…
Выбравшись из канавы, Миронов встал, раскинув руки, словно вот так и намеревался задержать бегущих:
— Стой! Стой! Ни шагу назад!
В это время кто-то поджег один из танков — Миронов не понял, кому и как удалось это сделать. Но другой танк все лез вперед, и бойцы продолжали бежать от него.
Команды Миронова, Ехилева, Вербы уже не действовали на отступающих — их обросшие лица были искажены страхом, иногда те, к кому обращались командиры, на бегу оборачивались, стреляли наугад, но у них не хватало мужества остановиться и вступить в поединок с танком. К тому же фашистские орудия и минометы аккуратно укладывали снаряды по всей территории, обороняемой остатками полка.
Неожиданно воздух пронзил звонкий, высокий женский голос:
— Стойте! Стойте! Вам не стыдно, товарищи красноармейцы? Вы мужчины или бабы в штанах? Глядите, кроме вас, никто не бежит с поля боя! Боже мой, паршивого танка, перепугались! Стойте! За мной — вперед!..
Так кричала Лидия Николаевна Москвичева, полковой врач, начсанбата — она словно из-под земли возникла перед паникерами с поднятым над головой пистолетом.
В полку она, несмотря на свою молодость, пользовалась непререкаемым авторитетом и всеобщим, с оттенком влюбленности, уважением.
Когда она только-только прибыла в полк, ее окружили нежным вниманием и называли ласково — «ласточка». В то время Лида была в полку единственной женщиной, и к ней тянулись все мужские сердца.
Бойцы обычно всячески старались избегать неприятных процедур, связанных с прививками, уколами. А тут дождаться не могли дня, когда Лида должна была делать уколы. И когда она, убрав шприц, спрашивала: «Ну, как, больно было, богатырь?» — ее пациент, и глазом не моргнув, мужественно отвечал: «Нисколечко, доктор. Ну будто комар укусил», хотя на самом деле ему казалось, что его ужалила пчела.
Впрочем, особой боли никто, и правда, не испытывал, потому что у Лиды были золотые руки.
Многим не давали спокойно спать ее чуть раскосые глаза, черные соболиные брови, черная длинная коса.
Когда Лида вышла замуж за старшего лейтенанта Хвостова, бойцы даже в разговорах друг с другом перестали называть ее «ласточкой», хотя у многих, когда они думали о Лиде или встречались с ней, сердца по-прежнему начинали биться учащенно.
Для всех она была теперь — Лидия Николаевна, товарищ военврач первого ранга.
И вот этой-то Лидии Николаевне, хрупкой, молодой женщине, в разгар боя с наседающими фашистами, когда слабые духом пехотинцы побежали от танков и снарядов, удалось достичь того, что оказалось не по плечу даже комполка: воззвав к чувству мужского достоинства бегущих, дна остановила их, заставила повернуть обратно, повела за собой.
Красные от стыда, бойцы вернулись к покинутым окопам и продолжили бой с немцами.
Лидию Николаевну ранило в ногу, она с трудом добралась до санбата. Раненые, которых скопилось там уже немало, встретили ее сострадающими взглядами, кто-то с укоризной сказал:
— Лидия Николаевна, если вам самим себя не жалко, так вы хоть для нас свою жизнь поберегите.
— А что мне оставалось? — улыбнулась Москвичева, перевязывая себе ногу. — Врачам приходится лечить людей не только от болезней и ран, но и от страха… Да вы за меня не беспокойтесь, я доктор, я сама у себя под медицинским присмотром, со мной ничего не станется, вот видите, я уже в полном порядке, сейчас и вам, богатырям моим, окажу первую помощь…
Она улыбалась, утешала бойцов, а у самой саднило сердце: где-то сейчас ее муж, Тихон Хвостов, цел ли, жив ли?..
У калмыцких старух есть поговорка: «Коль мужчина в беде, женщина его выручит».
Дерзкая отвага Москвичевой сделала свое дело: больше в полку никто уже не поддавался панике, бойцы стояли насмерть; вскоре был подбит и второй фашистский танк; Миронов, Ехилев и Верба подняли красноармейцев в контратаку, теперь уже немцы попятились, и Миронов отдал приказ батальонам: закрепляться на занятых рубежах.
И казалось, каждый боец поклялся себе: ни шагу назад!
Видя, что ни пехоте, ни танкам не удается разгромить остатки 46-го полка, немецкое командование поручило своей артиллерии нанести решающий удар по противнику.