Земля сделалась рябой от многочисленных воронок.
Снова начали падать снаряды — на штаб, на КП. Но там не было уже никого, кроме знаменосцев полка. Они попали в жестокую передрягу и не знали, что им делать. Напрасно они звали и искали Миронова, Шишкина — майор руководил боем на передней линии, начштаба получил тяжелое ранение и лежал неподалеку от КП, без стона, без движения…
Пытаясь вырваться из-под вражеского обстрела, они побежали в сторону Каспли.
А полк вел бой с врагом.
Полк держался.
Пожалуй, только над Капкановым не свистели снаряды и пули.
Надежно укрывшись в роще, изрезанной канавами и оврагами, он по рации наводил на цели артиллерию, уточнял места выброски десанта, помогал немецким десантникам ориентироваться на местности.
Часть десанта закрыла полку отход на восток, к Смоленску.
Большая часть двинулась в направлении Смоленска, в качестве подкрепления немецким частям, которые уже прорвались к окраинам города.
Считая свою миссию законченной и так и не дождавшись Лайкина, Капканов пробрался к немецким десантникам.
Глава семнадцатая
ХОНИЕВ КОМАНДУЕТ РОТОЙ
Размалывая основные силы 46-го полка, немцы в то же время обложили батальон Орлова, прижав его к берегам Каспли и Колотовки.
Когда первая рота, следовавшая за взводом Хониева, попала под обстрел немецкой засады, старшему лейтенанту Хазину осколками снаряда перебило ниже колен обе ноги. Он не успел даже сообразить, почему это его роту вдруг накрыло огнем, кто и откуда стрелял, — лишь почувствовал, как жарко обожгло ноги, будто кто полоснул по ним раскаленным прутом. Земля и небо закачались перед ним, он упал на дорогу, попытался подняться, но смог только встать на колени. Повернувшись на звук орудийных залпов, он разрядил в ту сторону половину автоматного диска и стрелял бы еще, но у него закружилась голова, и он на четвереньках пополз в рожь, оставляя за собой две кровавые полосы.
Ног он не ощущал, а боль отдавалась во всем теле, острая, невыносимая; казалось, каждая жилка в нем, каждая косточка корчились и стонали от боли.
— Братцы! — кричал он, ползая во ржи. — Есть тут кто из первой роты? Я ранен, помогите!
Но его голос заглушали крики и стоны других раненых, грохот орудий, треск автоматной и пулеметной стрельбы, разбойничий посвист пуль, ошалелое ржание лошадей, брошенных на дороге вместе с пулеметными повозками. Подстреленные лошади бились на земле, в путах постромок, а кони, которым удалось уцелеть, порвав упряжь, метались по полю, обезумевшие от страха.
Если бы он мог видеть, что творилось на дороге! Но Хазину не суждено уже было встать во весь рост, все плыло у него перед глазами, он ничего не видел вокруг себя, как путник, заблудившийся в степном буране, и уже охрип, надорвался, тщетно взывая о помощи:
— Братцы, отзовитесь! Первая рота! Кто тут есть из первой роты? Лейтенант Хониев! Капитан Орлов!
Словно отбившийся от стаи раненый журавль, он искал своих и стремился уйти подальше от дороги, с трудом переставляя колени… В густой высокой ржи, отгородившей его от всего мира, он чувствовал себя одиноким, покинутым. Но не могло же случиться так, чтобы вся рота полегла на дороге, чтобы погиб весь батальон!.. Орлов не допустит этого, он способен выйти из любой переделки!.. Надо только пересилить боль и подняться, и тогда он, Хазин, увидит и своих бойцов, и Орлова, и Хониева, которые наверняка отогнали фашистов!.. Но стоила только Хазину попытаться встать, как ноги пронзала огненная боль, он снова беспомощно валился на землю и продолжал взывать:
— Братцы! Братцы! Помогите!
Зов его терялся в шуме войны.
До него вдруг донеслись панические вскрики:
— Танки! Танки!
У Хазина сжалось сердце, он даже забыл о боли. Плохи, плохи дела у батальона, немец-то, видать, собрал здесь большие силы, если уж и танки пустил в ход.
На всякий случай Хазин связал вместе три гранаты РГД и лимонку. Пусть только приблизится к нему фашистский танк!..
Во всей дивизии не было более искусного мастера по метанию гранат, чем Хазин. Брошенные им гранаты улетали, бывало, за отметку 60 метров. В прошлом году он организовал кружок гранатометания и каждое воскресенье проводил занятия на полковом полигоне с записавшимися в кружок командирами, среди которых числились Орлов, Хониев, Марков… Хазин выставлял им отметки за дальность броска, точность метания, но только Марков получал у него «пятерки»; и когда остальные негодующе шумели, обвиняя его в придирчивости и несправедливости, он смеялся: «Вот научитесь метать гранаты лучше Маркова, я вам всем не поскуплюсь «шестерки» поставить!»