Все выходные они провели дома, вместе, но в одиночестве, как незнакомцы в авторикше. Большую часть времени Ма проторчала в кладовке, разгребая старые чемоданы – не лихорадочно, будто что-то искала, а медленно и методично, будто ей просто хотелось узнать, что же там погребено, в этом темном, пыльном углу их дома. Отец не выходил из спальни, и Амма тоже. Кто был рад, что Ма вернулась, так это тетя Рина. Она болтала без умолку, готовя, убираясь и слоняясь вокруг мамы, восхищаясь старым хламом из чемоданов и предлагая постирать его и погладить. Ее постоянный пронзительный гул, нарастающий и затихающий вместе с вопросами и жалобами, прорывался сквозь шум телевизора и холодильника, отвлекая Ади от подготовки к экзаменам.
В любой другой день Ма выключила бы телевизор, дала бы Ади стакан сладкого розового сиропа «Рух Афза» и попросила тетю Рину говорить потише, но, похоже, ее это уже не волновало. Он хотел было спросить, куда она уходила, что задумала, но почувствовал вокруг нее стену – каменную, с бойницами и пушечными башнями, окруженную рвом, наполненным крокодилами. Он задавался вопросом, сможет ли найти время, чтобы заглянуть в кладовку и посмотреть, что она прячет во всех этих чемоданах. Или воспользоваться ее рассеянным состоянием, чтобы покопаться в ее комнате, порыться в сумочке…
Впрочем, решил он, какая разница. Что бы она ни делала, какую бы глупую тайну ни скрывала, все это ее дело.
Что Ади действительно беспокоило, так это ощущение, что Ма не была полностью здесь, дома, с ними. Даже когда она делала то, что делала обычно: подавала еду, складывала одежду и ставила обратно безделушки, которые, казалось, всегда падали, – то казалась потерянной в параллельном мире. Он знал это чувство. Это было похоже на то, как он мечтал сыграть в «СуперКонтра» с Санни, торча на унылом уроке математики. Именно предвкушение того, что впереди ждет что-то желанное, заставляет нас выполнять работу, которую мы должны делать. Может быть, у нее тоже были свои Санни и Банни? Но разве у взрослых бывают такие друзья? Разве им можно бросать все и идти тусоваться с ними? Ади никогда об этом не задумывался. Впрочем, ведь у Ма не было родителей, которые не разрешали бы ей развлекаться и требовали сидеть дома, учиться и вовремя ложиться спать. Почему бы ей не уйти, когда она захочет?
И размышляя обо всем этом, он подумал еще вот о чем: тогда что мешает ей уйти навсегда? Оставить все позади и никогда не возвращаться?
Ади закрыл глаза и постарался отключиться от шума. Он пытался предвидеть ее уход – пережить, простить, даже оправдать его, – но не мог избавиться от гнева, охватившего его с такой силой, что он до боли сжал пальцы на пульте. Был только один способ подготовиться: притвориться, что ее и сейчас здесь нет. Свыкнуться с мыслью, что он вновь будет один и ему придется заботиться об Амме и отце. Может, пора поменять приоритеты, подумал Ади. Если Ма собирается уйти, когда ей будет угодно, он встанет на сторону тех, кто останется.
5. Список ваших страхов, мистер Шарма
В особенно душный день, когда Амма не переставала болтать с Питом Сампрасом, Ади стоял перед холодильником и ждал, пока испарятся крошечные капли пота на шее.
Вернувшись, Ма стала бывать дома еще реже, чем раньше. Большую часть времени Ади оставался один, а дни слились в единое длинное пятно. Он разогревал Аммин обед, смотрел «Счастливые дни», пока ел свой, листал какую-нибудь библиотечную книгу, ожидая, пока начнется «Все любят Рэймонда», задавался вопросом, когда же наконец зайдет солнце и Ма вернется оттуда, куда ушла. Большую часть дня он старался не задаваться вопросом, куда она шла и чем занималась, поскольку уходила Ма явно не на учебу и не на работу. Может быть, она была шпионкой и не могла никому рассказать, что делала? Может быть, ее сбил грузовик, и она лежала на дороге, истекая кровью? А может быть, просто не хотела возвращаться домой?
Ади не собирался спрашивать. Но разве он не заслуживал знать?
Тихо пройдя через гостиную и мимо кухни, стараясь не шуметь, чтобы не нарушить спокойствие Аммы, он вошел в комнату родителей и закрыл за собой дверь.