– Ты хочешь об этом поговорить? – недовольно спросил он, делая вид, что не хочет дальше продолжать разговор.
Взрослый мужчина, а ведет себя как избалованный ребенок – так я думала о своем наставнике. Если он хочет молчать, пусть, но меня молчание убивало.
– Наверху видели её будущее и не сделали ничего, чтобы предотвратить эту беду. Почему? – поинтересовалась я, но не дождавшись ответа, попросила не игнорировать мои вопросы только потому, что я ему не нравлюсь.
– Что ты хочешь услышать?
– Правду.
– Да, они всё знают. И предугадывая твой следующий вопрос о том, зачем нужны эти ангелы-хранители, скажу: они лишь наблюдатели и помощники.
– Хороши же помощнички! Сами говорили, что хранители оберегают. Вот так они выполняют свою работу? Разве она заслужила, чтобы её выкинули как какой-то мусор? – Я разозлилась и продолжила его обвинять. – Если вы ничего не можете сделать, зачем вы нужны? Вы должны… – не договорила я.
– Стоп. С чего ты взяла, что вам кто-то должен? Она ведь знала, какой он человек, и закрывала глаза на все его действия. Что она сделала, чтобы не попасть в такую ситуацию?
Я возмутилась, что он переиначил мои слова в свою пользу.
– Но вы могли хотя бы намекнуть ей.
– И как ты себе это представляешь?
– Ну, не знаю, знак бы подали.
– Не будь такой наивной. Ей давали много знаков, но она предпочла не видеть. Никто не напишет за вас вашу судьбу. Если вы хотите быть слепыми и глухими – это ваше право. Не стоит перекладывать ответственность на Бога и на Хранителей. Как же удобно люди устроились: когда вам плохо, вы бежите к нему, засыпая его молитвами, а когда всё хорошо – моментально забываете. Даже бросив вам спасательный круг, вы умудряетесь не схватиться за него.
– Но не все же такие, – попыталась я заступиться за человечество.
Но Алекс свел наш разговор к одной фразе: «смотри на дорогу».
Хотя он был груб, его слова не лишены истины. Вспомнив свою аварию, я ощутила вину: мне давали знаки, и я не обратила на них внимание. Тяжелый взгляд наставника заставил задуматься – а может, он прав?
Жизнь принадлежит человеку, и только он волен решать, как ей распорядиться. Если высшие силы будут бесконечно вмешиваться и решать за нас наши проблемы, что станет с нами, когда вдруг останемся наедине с собой – совершенно одни и без их помощи? Как мы сможем жить самостоятельно и преодолевать трудности, если будем зависеть от них? Это похоже на рабство. Мой мозг закипел.
Всю оставшуюся дорогу до больницы мы ехали молча, время от времени украдкой обмениваясь взглядами. Добравшись до места, мы передали девушку врачам. На вопрос, почему не вызвали скорую, а привезли сами, я расплывчато ответила, что времени ждать не было.
Девушка находилась в тяжелом состоянии. Меня попросили остаться до приезда полиции, но я не горела желанием встречаться с ними, потому что не смогла бы объяснить свою работу с Ангелом Хранителем. Мало того, что меня сочтут сумасшедшей, так и могут сделать причастной. Я быстро покинула место и вернулась к машине, в которой Алекса уже не было.
– Сукин ты сын! – воскликнула я в раздражении, включая зажигание.
К семи вечера я добралась домой. Кот жалобно мяукал под дверями, умоляя накормить его. Вот почему я и не хотела заводить животных, – не желала быть плохой хозяйкой, забывающей о простых вещах.
Первым делом накормила его, а потом обратила внимание на себя. В зеркале я выглядела ужасно –грязная одежда, взъерошенные волосы, под глазами размазанная тушь. И в таком виде меня видел Алекс. Я выругалась, пристыдив себя за неподобающий вид, но потом задумалась: почему мне должно быть стыдно? Если бы не он, я бы не выглядела как драная кошку с помойки.
Немного поразмыслив, я рассмеялась, вспомнив, как люди шарахались от меня в больнице. Я разделась, забросила одежду в стирку и залезла под душ.
– Боже мой, как хорошо! – выдохнула я, чувствуя, как теплые струи воды уменьшают боль в теле, на котором выступили синяки, и защипали ссадины, оставленные от падения и веток.
После душа, укутавшись в полотенце, я пошла готовить ужин. Появилось желание позвонить Наталье, но задумалась: стоит ли её втягивать в это? Когда она позвонила, я решила промолчать. Утро вечера мудренее. Сегодня был слишком насыщенный день. Я устала и мечтала лишь об одном: завернуться в теплое одеяло и уснуть.