Обсудив ситуацию, мы на пару соткали непроницаемую сферу, забрались в неё и стали ждать. Узнав задание полностью, вернее, где и когда мне придётся работать, я сильно пожалел, что не могу убить тех мерзавцев, что придумали этот экзамен. Дело в том, что мне была известна только точка, где начинать, планета и координаты, всё. Остальную информацию: регион, население, местное летоисчисление — все эти формальности, по необходимости сообщал сопровождающий на месте. Оказалось, мы в семь тысяч пятьсот двадцать втором, то есть уже чертог Волка и самое начало времени заката тьмы, а я-то думал, почему меня так крутит. Но время — это ладно, самое шикарное, что мы в Росении! На земле Великорассы, да не где-нибудь на юге, поближе к поясу планеты, а почти на севере, в обнимку с осью. Единственное, что приободряло, — это то, что мы ждём большое скопление народу, который будет обитать в неудобстве и обильно заливать в себя ядовитые жидкости. Я был вне себя от бешенства, так меня не подставляли с детства. Собрав волю в кулак, решимость доказать всем, что я и только я лучший, я начертил круг силы и начал сосредотачиваться на задании.
Люди прибывали большими и малыми группами, но им было весело, они пели и веселились. Ну да, затем и приехали, конечно. К тому времени мы обустроились в реальном жилище, надзиратель принёс две пластинки и повесил одну мне на шею, с ними мы могли ходить где угодно и делать всё что вздумается, я ограничивал себя, как мог. С официальным началом рок-фестиваля, а это оказался трёхдневный фестиваль, началось и моё задание. Поначалу было не так плохо: уставшие с дороги людишки надорвали себе всё, что возможно. Их облачные тела мерцали всеми возможными цветами, у некоторых была даже настоящая тьма, с вкраплениями, но всё же. С них я и начал. Подняв с земли купол, рассеивающий внимание, сел в него, принял естественный облик и, как только видел в теле тьму, тянулся к ней, растягивал, наращивал, раздувал. Всё как на уроках. Но я рано расслабился, пылающий огнём надзиратель вытянул меня из купола и, брызжа во все стороны кислотой, от которой плавилась земля, прошипел, что диплома мне не видать, что я бездарь и зря он за меня ручался. Мне даже не дотянуться до него было, я тоже вспыхнул и начал давить на него чистой энергией, не физически, так хоть оболочку помну. Мы стояли в реальности людей, пылали и старались уничтожить друг друга. Но нас нагло прервали, грубо, дико, по-людски. Облили водой, мы перекинули всё внимание на обидчика, тот пошатнулся, икнул и промолвил:
— Чуваки, костюмы отпад. Только больше не поджигайте их, — едва двигая языком, пробормотал он.
После чего это ожиревшее от перебродившего хмеля существо повернулось к нам спиной и, разрывая своё тщедушное горло, заорало «Нашествие». Мы с надзирателем от такой наглости лишь раскрыли рты. Какой-то человек за секунды сбил защиту обоих и ничем не поплатился. Я протянул руку, чтобы смять его облачное тело и вырвать душу. Но надзиратель опустил мою руку.
— Смотри в чём дело, — спокойно и, добавив звуки участия, проскрипел он.
Раскрыв ладони, он нашёл человека с тьмой, повторил мой трюк быстрее и более умело, практики у него было не занимать. Я смотрел, росла тьма, и человек менялся. Он пнул контейнер с мусором, толкнул друга, нагло украл, но это мелочи, нужно было, чтобы тьма поглотила его, чтобы он накормил новую сущность хотя бы кровью. Но стоило надзирателю оторваться от человека, как тьма в нём стала уменьшаться. Он рассмеялся, обнял девушку, а тому, кого толкнул, пожал руку. Это было невыносимо, я начал искать тех, кого успел обработать, они были чисты. Нет, в ком-то сохранилось залитое мной, но они не были готовы убивать или даже причинять боль. Они также смеялись, пели и радовались своей никчёмной жизни. Мы попробовали поработать на пару: он вливал тьму в одного, я в другого, но это не дало такого результата, как нам хотелось. Максимум, что нам удалось, — это то, что два самца начали сильно драться, подбежали другие и стали их разнимать, мы с надзирателем не сговариваясь начали растягивать тьму и в них, драка росла, народ прибывал. А потом всё резко кончилось. Нет, мы также поддерживали в них злость и ненависть, они уже пролили кровь, их били гибкими чёрными палками, а они отмахивались кусками обожжённого песка. Всё было хорошо. Наверно, я перетянул связки или надорвался сам. Люди, которых называли «мусора», взяли верх над теми, кто начал драку и оборонялся, эта оборона их сплотила, они опять начали петь. Я тогда ненавидел песни, они звучали отовсюду, вторили друг другу, переплетались и рушили всё, что я делал. В них была злость, но она кончалась, людишки, никогда не знавшие друг друга, обнимались, вместо того чтобы разбить лицо. Мы травили их и пробовали сталкивать лбами, но они всегда находили компромисс. Кричали «здесь все Наши» или что-то не менее объединяющее, они никак не хотели убивать друг друга. Меня радовало только одно: у надзирателя тоже ничего не получалось. Он хотел показать как надо и сел в лужу. Это был второй день мук, надзиратель хвастался, что легко портит технику, и пытался сбить самолёт. Я не знаю, что за сверхсущество сидело за штурвалом, но у надзирателя ничего не получилось. Два самолёта шли лоб в лоб, промежуток между ними был считаные метры, один из лучших тёмных магистров перемешал всю электронику, но ничего. Вообще, они разошлись в воздухе, когда на одном из бортов погасло управление, самолёт был мёртв, но пилот не только выполнил манёвр, но и улетел своим ходом. Даже мне было жалко надзирателя: он, полный гнева, выливал её в толпу, а людям было всё едино — они кричали в небо, валялись на траве, пили свои ядовитые жидкости, и ничего, никакая тьма их не брала. Мы решили действовать сообща и поддаться ситуации, был шанс. Они начинали выплёскивать все эмоции, когда музыка, с их низменного мнения, была наиболее подходящей. Нам было несложно пройти за сцену и видеть и музыкантов, и толпу. Как только мы видели, что музыканты накаливают атмосферу, один накручивал сцену, второй накрывал толпу. Но эти недоразвитые существа становились кругом и толкали друг друга, бегали и сталкивались. Вот только стоило кому-то упасть, я иногда содействовал этому, вместо того, чтобы затоптать слабого, не только оббегали его, но и как можно быстрее протягивали ему руку, помогали встать, отряхивали. Все старания были тщетны.