— Вставай, вставай, лентяйка! День-то какой сегодня! Солнечный! Вставай.
И запел: «Я люблю тебя, жизнь!» Заметил, что я удивилась, засмеялся, опять меня поцеловал, начал тормошить и дурачиться.
— Вставай, Наденька! А то я тебя в холодную ванну посажу…
Вечером мы уговорились пойти в кино «Москва». Это наш любимый кинотеатр — мы там с Колей первый раз увиделись.
Коля отошел на одну минутку — купить для меня «театральных» конфет.
А он дернул сзади за бусы.
— Здравствуй, жена невенчанная. Как поживаешь?
Я так тихонько сказала:
— Отойди! Очень прошу.
— Боишься? Черт с тобой. Уйду! Но если ты завтра после работы ко мне не придешь, пощады больше не жди.
Коля через публику ко мне продирается, кулечек показывает: «Купил». А он, проклятый, не отходит.
— Придешь? Ну!
Надо было что-нибудь ему сказать, только бы он отвязался, а у меня язык словно отнялся и пол как будто закачался подо мной. Только и успела ему шепнуть:
— Уйди!
Коля очень испугался, увидев меня.
— Наденька! Родненькая, что с тобой?
— Голова закружилась.
— Давай скорее на воздух.
Надо было мне согласиться, и, возможно, ничего бы не произошло. Да разве все предусмотришь.
— Ничего, милый, сейчас пройдет…
Когда мы в кино бываем, Коля садится слева от меня и, как только свет погасят, мою руку возьмет и ласково погладит. Он говорит, что у него условный рефлекс появился, и если он не со мной пойдет в кино — быть беде.
Мы смотрели картину, которую и в нормальном состоянии через пять минут полагается забыть, а для меня сеанс был сплошной мукой, — где, думаю, он сидит, видит ли он меня?
Наконец дали свет. Все выходят, а я с места не трогаюсь, жду, когда зал опустеет. Коля опять встревожился:
— Кружится?
— Немного…
— Я же говорил… Упрямица. Держись за меня…
Он стоял у двери. Коля ему вежливо сказал:
— Извините, разрешите пройти…
Он, видно, успел выпить, и лицо у него было противное и ухмылка гадкая.
— Чужие объедки чавкаешь? Ты мне моего кутенка не испорти. Смотри, лучше нянчи…
Коля ударил его, видно, изо всей силы. Константин упал и ударился головой о ступеньки. Потом он поднялся и, грязно ругаясь, бросился на Колю. А Коля опять сбил его с ног…
В отделении милиции они долго сидели на широком деревянном диване. Коля молчал, а Константин несколько раз спрашивал милиционера:
— Скоро?
— Посидите, остыньте…
Потом дворник привел парнишку в разодранной клетчатой рубашке, с большим синяком под глазом. Одна щека у парнишки была вся в царапинах. Следом ворвалась молодая растрепанная женщина в домашнем халате. Она подскочила к парнишке и ударила его но лицу.
— Вор! Вор! На что польстился…
Дворник схватил женщину за руки и повел к выходу.
— Разберутся, гражданка Зайцева, разберутся…
Выпроводив женщину, дворник сказал равнодушному милиционеру, охранявшему Колю и Константина:
— Совсем осатанела… А это кто?
— Драка…
— Тогда подвиньтесь, граждане. Садись, парень.
Мне было жалко Колю и этого избитого парнишку, а Константина я в эти минуты ненавидела еще сильнее.
Потом их увели в дежурную комнату. Вскоре и меня пригласили туда. Коля и Константин стояли рядом у барьера. Дежурный быстро писал протокол.
— Кто первый ударил?
Коля глухо ответил:
— Я.
— Так и запишем. Это ваша супруга?
— Да.
— Попросите ее принести ваш паспорт.
Коля кивнул мне, и я помчалась. В голове у меня звучали слова дворника: «Разберутся, разберутся…»
Но как же мне было неприятно видеть их рядом. Рядом! Как это страшно…
КАК ЖЕ ТЫ РАНЬШЕ НЕ ПОНЯЛА, ТОВАРИЩ СЕКРЕТАРЬ?
Партийная работа!
Всего два слова, а сколько за ними огромного, глубокого смысла, драгоценного человеческого опыта, сколько героизма, настоящей мудрости, торжественных и будничных дел.
Нам, современным партийным работникам, есть чему и есть у кого учиться — перед нами шестьдесят лет истории нашей партии.
Партийной работой я занимаюсь давно, со студенческих лет. И в институте, и позднее, на заводе и в министерстве, меня несколько раз избирали в партийное бюро, в партком. Но тогда, кроме партийной работы, у меня еще были основные обязанности инженера. Теперь моя главная обязанность — партийная работа.