Матвей Николаевич посмотрел на Георгия Георгиевича с заметным превосходством и подвел итог:
— Учиться никогда не поздно…
Наконец мы добрались до Грохотова. Сначала появился Телятников. Он прямо-таки излучал доброту и благожелательство. Но по взгляду, брошенному на Таисию Васильевну, я поняла, что Телятников нервничает, хочет угадать, как она доложит, обойдет ли молчанием его поведение?!
Вошел Грохотов. Все внимательно посмотрели на него, а Телятников даже с любовью, как на родного сына.
Таисия Васильевна не торопясь, очень четко доложила суть дела, рассказала о новом решении парткома комбината и обо всех обстоятельствах, заставивших комиссию вернуться к вопросу о Грохотове, и закончила, как всегда:
— Комиссия поддерживает решение партийной организации.
Телятников, очень довольный тем, что Таисия Васильевна ни слова не сказала о нем, не замедлил подать реплику:
— Правильно!..
Все члены бюро с удивлением посмотрели на него, а он ничего, как с гуся вода. Грохотов покраснел, видно, ему было неловко выслушивать одобрение Телятникова.
Дальше все шло обычно. Я спросила членов бюро:
— Вопросы к товарищу Грохотову есть?
Я спросила по привычке, я знала, что у моих товарищей никаких вопросов к Грохотову нет. Все они смотрели на Грохотова и одобрительно улыбались. До чего же хорошо, что все это закончилось благополучно. Прекрасные люди работают со мной, и я благодарна им за чуткость, за настоящее человеческое отношение к людям, мне приятно, что я работаю с ними только один год, — стало быть, впереди еще год.
Не знаю почему, но в этот момент я вспоминаю высокий перевал неподалеку от Банска-Бистрицы. Ночь. Могилы советских солдат, цветы. Я думаю, что они отдали свои жизни веря, что в мире будет больше справедливости и человечности. К сожалению, справедливость в нашу жизнь пришла далеко не сразу, нам и сейчас еще многого не хватает… Велики жертвы, принесенные народом, и мы, живые, не имеем права быть несправедливыми. Мы не имеем права быть добренькими, мы должны быть добрыми, должны думать о каждом человеке…
Мысли мыслями, а заседание бюро надо вести. Я встаю и говорю:
— Вопросов больше нет… Какие будут предложения?
Владимир Сергеевич и Матвей Николаевич в один голос произносят.
— Принять!
Телятников снова кидает реплику:
— Вот и расчудесно!
Но члены бюро никак не реагируют, и Телятников становится пунцовым.
Тогда я говорю:
— Поздравляем вас, Николай Сергеевич, с приемом в члены Коммунистической партии Советского Союза…
Грохотов, стоя по-солдатски — руки по швам, взволнованно отвечает:
— Спасибо! Большое спасибо, товарищи… За доверие. За все. Буду стараться оправдать ваше доверие. Спасибо.
— А сейчас, товарищ Грохотов, поднимитесь на пятый этаж для оформления партийных документов. Получите вашу кандидатскую карточку.
Грохотов подходит ко мне, берет карточку. И я вижу — глаза у него повлажнели.
Матвей Николаевич просит слова. Все переглядываются: чего он хочет, наш неугомонный старик?
Матвей Николаевич встал, снял очки:
— Я тоже поздравляю тебя, товарищ Грохотов. Ты извини, что я к тебе на «ты» обращаюсь. Я, голубчик, почти в три раза старше тебя, мне можно. Поздравляю. Разобрались. Ты парень хороший, честный. Но одно я тебе скажу — не дело кулаками свою правоту доказывать. Есть другие способы. Надеюсь, больше не будешь?
— Не буду, — отвечает Грохотов. — Честное слово, не буду.
Едва за ним закрылась дверь, наша милейшая Таисия Васильевна под общий смех говорит:
— Конечно, способы есть разные. Но я бы на его месте поступила так же. При нем женщину, жену оскорбили, а он должен через милицию. Какой же он после этого мужчина?..
Громче всех смеется Телятников.
