Секретарь парткома вынул записную книжку и начал:
— Говорить тут нечего, надо действовать. Я приехал сегодня и полностью в курс дела еще не вошел. Но задача ясна — надо ударить по хапугам со всей силой. Сигналы и раньше были, но тут уж наша вина — не сообразили вовремя. План, ребята, такой. Завтра вечером вы пойдете в «Сеть». Там заказан товарищеский ужин для участников совещания общества слепых. На двадцать две персоны. Вы придете и превратите ужин в контрольную закупку. Вот вам удостоверения. В «Сети» зрячих обсчитывают, а уж слепых наверняка. Все проверьте. Посмотрите наклейки на пивных бутылках — подают жигулевское, а берут за ленинградское, в бутылки из-под «столичной» наливают красную головку, к коньяку звезды пририсовывают. Конечно, не буквально, а в переносном смысле. Они стол с выпивкой и закуской заранее накроют. Вы, как увидите, что все готово, начинайте: позвольте, дескать, проверить! Один — на кухню, второй — в буфет, порции проверять! Перед хозяевами стола, конечно, извинитесь. Ясно? Стало быть, с объектом номер один покончили. Латышев там по воскресеньям не бывает. А если прибежит по тревоге, еще лучше — заставьте его акт подписать.
— А если откажется? — спросил Миша.
— Что вы! — усмехнулась Королькова. — Он же трус. Подождите, он еще вам взятку будет предлагать.
— Ну и как? — поинтересовалась Марина.
— Что как? — удивилась Королькова.
— Брать взятку или воздержаться?
Ребята захохотали, а Марина обиженно сказала:
— А может, надо. Для пользы дела. Взять — и в протокол.
— Я тебе, Марина, потом отдельно объясню, — улыбнулся Солодухин. — Все ясно?
— Ясно, Михаил Иванович.
— Идите. И помните — полная конспирация. Никому ни слова!
— Здорово! — сказал Петя Солдатов. — А я и не знал, что это так интересно — жуликов ловить. Романтика!
— Не знаю, романтично или нет, — пожимая ребятам руки, сказал Солодухин, — но что полезно — это наверняка. Желаю успеха!
Через полчаса Петя Солдатов привел в эту же комнату еще шестерых комсомольцев.
— Актив для оперативных надобностей построен, — весело отрапортовал Петя. Глаза у него горели.
На этот раз инструктаж проводила Анна Тимофеевна.
— Утром надо проверить все ларьки и палатки, где продают нашу колбасу. Сначала сделайте покупку. Много не берите, хватит грамм по триста. Потом потребуйте накладные, уточните сорт, цену. Поняли?
— Еще бы не понять! Возьмем за самые жабры…
— Петя! Веди остальных.
Петя весело ввел еще двух парней — Альфреда Носова и Геннадия Лебедева, спокойных, сосредоточенных.
— От шахмат оторвал, — объяснил Петя. — Перворазрядники.
— Вам, ребята, — начал инструктаж Солодухин, — самое ответственное дело. Утром в понедельник надо нагрянуть в колбасный цех…
Проводив парней, Петя спросил Солодухина:
— А ничего, что Лебедев беспартийный?
— Что ж вы его в комсомол не вовлечете?
— Руки не дошли… А вот сегодня мы его пригласили. Ничего?
— Подойдет, — с улыбкой ответил Солодухин. — Блок комсомольцев с несоюзной молодежью… Спасибо, Петя! Иди, а то уж твоя Тоня Архипова отплясывает. Иди…
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,
из которой можно узнать, как Яков Михайлович Каблуков собирается реорганизовать аппарат.
Некоторые работники отдела кадров допускают серьезные ошибки…
Вот я написал эти строчки и подумал: эк ты, братец, расхрабрился! Несколько лет назад ты бы так едва ли поступил. Многие тогда, да и сам ты, подходили к двери с суровой табличкой «Отдел кадров» с душевным трепетом. Зачем вызвали? Именно вызвали, потому что добровольно, по собственному желанию, в этот отдел ходили тогда редко.
Неудобно, да и не к чему о себе лишний раз напоминать. Так вот, идешь, бывало, и волнуешься: зачем вызвали? Может, подозрительная родня открылась? Вдруг какая-нибудь троюродная тетка замужем за служителем религиозного культа, или, не дай бог, внучатый племянник…
И как бывало радостно, когда начальник отдела кадров просто протягивал тебе чистую анкету и говорил: «Заполните, пожалуйста. Мы переучет проводим».
Расцеловать хотелось начальника, только субординация и удерживала.
Да разве можно было думать, что человек, сидящий в кабинете за обитой черной клеенкой и всегда запертой дверью, с окошечком посередине, тоже всегда закрытым, — разве можно было думать, что такой человек способен на ошибку?
Казалось, в этих кабинетах люди сидели всезнающие, всеведущие. Выходили они из кабинетов редко, только по самым неотложным коммунальным нуждам. Выходя, запирали дверь и несколько раз ее дергали, проверяя: выдержат ли замки, пока хозяин в течение пяти минут будет в некотором отдалении.