Ученик кондитера Яшка Смолин неосмотрительно попросил:
— Рванули бы чего-нибудь повеселее.
Баянисты даже бровью не повели. Недогадливый Яшка назойливо повторил:
— Жалко, что ли?
Петр Синцов попросил Баженова:
— Коля! Рвани его за уши, комара…
Директор Сизов, знавший, видно, характеры баянистов, подошел к ним, чинно поздоровался за руку и с чувством сказал:
— Угостили бы, товарищи, музыкой… Смерть как хочется послушать.
Гармонисты посмотрели друг на друга и с серьезными лицами принялись за работу.
И полился вальс «Амурские волны».
Боже ты мой, как они играли!
Все притихли. Ветерок и тот стих, согнал с Сети последние морщинки и спрятался в камышах.
Все слушали: люди, лес на другом берегу. Какая-то птица, парившая в вышине, опустилась посмотреть — о чем там, на земле, задумались люди? Какая сила околдовала их, что они забыли все дела и мечтают каждый о своем?
А люди действительно думали каждый о своем. Мастер Частов оказался в далеком, невозвратном детстве. Лежит он рядом с отцом на лесной поляне. Пахнет свежескошенной травой. Хорошо смотреть в бездонное небо. Закроешь глаза, а разноцветные искорки-фонарики, все больше зеленые и радужные, мелькают и переливаются, как живые. Отец устал. Еще бы! Вымахал всю поляну. Торопится батя — отпуск подошел к концу, завтра на фронт.
— Хорошо, сынок, дома…
Так и не вернулся батя…
Директор Сизов стоит потупив взор.
«Чего это я все выпиваю? Надо бы сегодня удержаться, а то опять старуху свою обижу…»
Кондитер Миша Ерофеев смахнул украдкой слезу. Третьего дня поссорился со своей невестой Катей Воробьевой. Поссорился из-за пустяков: не так посмотрела на электрика Ивана Лямина — чересчур ласково — и подмигнула.
А этого самого Лямина Ерофеев терпеть не может за всегдашние насмешки. Вот она, Катя, — стоит с подружкой Зинкой Викторовой и не смотрит на Мишу… «Ну, посмотри, Катенька, посмотри и улыбнись. Подбодри меня, дурака. Я к тебе тогда смелее подойду». Посмотрела! Ура! Посмотрела…
Баяны тоскуют.
Заложив руки за голову, сидит заведующая массовым сектором Нина Удальцова.
«Пора кончать! Разве это работа? Пойду в библиотечный институт. Обязательно осенью поступлю на подготовительные курсы…»
Баяны вздохнули последний раз и умолкли. Слушатели заговорили не сразу. Сизов снял соломенную шляпу, обмахнулся.
— Расстроили, товарищи. Душу вывернули.
Вот только тогда возникли аплодисменты. Хлопали все, кроме Михаила Ерофеева: он, смущенно улыбаясь, с виноватым видом шел к Кате. Она стояла к нему спиной, щеки у нее горели…
Раздалась команда самого активного помощника Нины Удальцовой — члена правления клуба бондаря Вани Кормакова. Ваня с рупором был уже в лодке:
— Слушай мою команду! Занимать корабли согласно данным мной указаниям. Сигнальщики, вперед!
Народу все прибавлялось. Пришла Марья Антоновна в новой кумачовой косынке. Появилась Анна Тимофеевна с детьми.
— Еле разбудила своих крольчат!
Секретарь парткома Солодухин явился с женой и сыном. С пачкой газет и с шахматной доской под мышкой пришел Лыков. Его тотчас же окружили знатоки международной жизни — Ефим Корнев с гончарного завода, бухгалтер с завода крахмально-паточного с волнующей фамилией Онегин и инженер Свекольников. Уткнулись в газеты, замолчали.
— А где наш мордохват? Что-то Стряпкова нет…
— Да и Каблуковых нет.
— Христофоровы опаздывают,
— Семеро одного не ждут!
Трое парней сцепились с лодочником. Старик не давал красивую, голубую с белой полоской лодку:
— Не могу! За нее с вечера отдельно заплачено. Человек документ даже оставил.
— Покажи, что за документ?
— Государственный документ. С печатью.
Старик достал из кармана оранжевую книжечку. Парни раскрыли членский билет ДОСААФа, прыснули:
— Липа, дедушка. Недействительно. Только вступительный взнос уплачен. Кто это тебе его дал? Кузьма Егорович Стряпков? Не иначе как всех племянниц повезет.
Ваня Кормаков в рупор подал команду:
— Весла на воду! Музыка, марш!..
Но где же на самом деле Кузьма Егорович?
Есть в Краюхе, на углу Кооперативной набережной и Советского проспекта, комиссионный магазин. Конечно, это не то, что в Москве на улице Горького, или в Риге, или в Одессе — не тот масштаб, не те товары и не те покупатели.