Святитель Августин Гиппонский. Мозаика
Мы попытаемся наметить основные моменты модели истории Августина, в основном связанные с отличием позиции Августина от уже знакомых нам моделей Евсевия Кесарийского, Павла Орозия, а также модели Вергилия, при помощи которой римские язычники обосновывали причины падения Рима.
Если бы Рим не был захвачен вестготами Алариха в 410 году, то Августин, по всей видимости, никогда бы не создал своего величайшего трактата «О Граде Божием». И мы, может быть, и сегодня, пытаясь осмыслить христианское понимание истории, мыслили бы по схеме, намеченной еще Евсевием Кесарийским. Эта схема предполагала, что, начиная с императора Константина, мир вступает в принципиально новую историческую эпоху. Под властью благочестивых христианских императоров все народы покорятся христианской Римской империи. Гонения на христиан останутся в прошлом, и, объединив все народы земли в рамках одного государства и одной церкви, император передаст власть Христу.
Первоначально разделял это представление и Августин. И победы империи над варварскими народами он рассматривал как победы христианства. Христианская империя рассматривалась им как исполнение библейских пророчеств: «И поклонятся Ему все цари земли, все народы послужат Ему» (Псалом 71, 11). Христианская империя воспринималась им как необходимый этап истории человечества, истории спасения. Успехи христианской империи порождали ожидание грядущего расцвета под властью благочестивых римских императоров, ожидание эпохи тысячелетнего Царства Христова. Приверженцы этого учения — хилиазма или милленаризма — считали, что уже видят торжество правды Христовой на земле в расширяющихся границах Римской империи. А граница между Церковью Христовой и Римской империей пропадала.
Для подобного понимания истории характерно ожидание постепенного подчинения всех варварских народов христианской империи. Но падение самого Рима разрушило все ожидания. Если варвары столь сильны, а римский император настолько слаб, и Христос не покоряет народы империи, а напротив, усиливает варваров при ослаблении империи, то что-то не так с нашей верою, с нашим здравым смыслом. Как можно верить в христианскую империю, если дела идут так, словно Бог забыл о нас, словно Он не хочет подчинить все народы христианскому императору? Как же Бог допустил захват крупнейшего города империи, давшего этой империи свое имя? Как могла империя при языческих богах расти и процветать, а при поклонении христианскому Богу — получить такой страшный удар?
Альтернативой такому пониманию было очень простое и понятное объяснение причин падения Рима, предлагаемое язычниками. Рим, мол, пал, вскоре после того как при императоре Феодосии запретили богослужение римским богам. Падение Рима — это месть древних римских богов за то, что римляне перестали их почитать. В падении Рима, мол, виноват Христос, не сумевший или не пожелавший защищать Рим. Виноваты и христиане, запретившие язычникам проводить богослужения их богам.
Прошлое и настоящее понимаются нами из перспективы будущего.
Каким мы представляем себе будущее, таким и мыслим прошлое и настоящее.
Наше понимание прошлого и настоящего определяется нашим пониманием будущего.
Если мы верим, что христианская империя должна расти до конца времен, покорять все варварские народы, нести им учение Христово и распространять Церковь Христову, то поражения империи от варваров до основания крушат наше представление о мироздании. В этом случае падение Рима может восприниматься только как вселенская катастрофа и как конец времён. А если конец истории и Второе Пришествие Христа не наступают, то наша вера оказывается подорванной. Отсюда такое торжество язычества и такое бессилие христиан объяснить причины падения Рима.
Августин опровергает оба исторических представления: представление, согласно которому история зависит от воли языческих богов, и представление о христианской империи. Августин создает историческую концепцию двух градов — земного и Небесного.