— Сейчас ноябрь. В Аспене, — сказал он, не давая ей спуску, пусть даже ее упрямство произвело на него хорошее впечатление.
В ответ она прищурила поразительные янтарные глаза, которые засверкали от гнева.
Он никогда прежде не видел таких глаз — как теплое виски с окантовкой цвета обсидиана.
— Простите, что я не захватила с собой лыжи, — огрызнулась она.
Румянец сгустился на ее атласных щеках, и кровь быстрее побежала в жилах Бенджамина уже не в первый раз в ее присутствии.
Может быть, эта реакция и стояла за тем удовольствием, которое он испытывал, провоцируя ее.
Она, безусловно, была женщиной, которая могла вызвать романтические чувства.
Но ему следовало думать о гала-приеме.
А влечение к новому директору по организации мероприятий после того, что случилось с предыдущим, было категорически недопустимо.
Пусть даже она и была почти шести футов роста на каблуках и могла похвастать роскошными формами.
Бенджамин заставил себя переключиться с ее тела на ее одежду.
Одежда — это было вполне безопасно.
Ее одежда состояла из блузки с достаточно глубоким вырезом, что позволяло увидеть краешек кружева ее белья, и черной юбки-карандаш.
Ее туфли на каблуках были также черными. А завершал туалет нелепый тонкий бежевый кардиган.
Все, что было на ней надето, было очень тонким.
И в руках она держала ярко раскрашенную картонную коробку.
С легкой улыбкой он сказал:
— Если на то пошло, у меня здесь много лыж. Чего у меня нет, так это лишних женских курток.
— Я уверена, что выживу, — сухо сказала мисс Ховард, и ее голос был холодным как лед.
Бенджамин чуть не рассмеялся. Возможно, к ее здравому смыслу можно было иметь претензии, но она была забавной.
И в ней был стержень.
И все это должно помочь ей справиться с работой, если только она на самом деле знает, как организовывать мероприятия, которые могут поразить богатеньких доноров вроде него и заставить их раскошелиться.
Ему не терпелось приняться за дело, поэтому он и поехал встречать ее сам вместо того, чтобы послать кого-нибудь.
Он приехал за ней не для того, чтобы критиковать ее одежду, а для того, чтобы приступить к работе немедленно.
Но когда они сели в машину, ее зубы стучали. Он включил обогрев и снова пересмотрел свои ожидания.
На самом деле мисс Ховард оказалась не такой, какой он ее представлял себе после их телефонного разговора.
Ее южно-калифорнийский акцент напомнил ему о женщинах, с которыми он ходил в школу в пригороде Лос-Анджелеса. Так что он мысленно наградил ее соответствующей внешностью.
Но, бросив на нее быстрый взгляд, Бенджамин еще раз убедился в том, что прежде никогда не встречал женщин, похожих на нее. Решительно никого, кто обладал бы всеми этими качествами — невероятными глазами, высоким ростом, готовностью постоять за себя.
В настоящий момент она излучала смесь праведного негодования и профессиональной выдержки, что произвело на него некоторое впечатление.
Остановившись на подъездной аллее рядом с входом к тому, что он называл теперь своим домом, он улыбнулся, когда она непроизвольно ахнула.
Он гордился своей цитаделью среди деревьев, хотя его никто никогда здесь не навещал.
Обойдя машину, открыл перед ней дверцу и протянул руку.
Она положила руку, холодную и мягкую, ему на ладонь, и он чуть не склонился над ней, вовремя одернув себя.
Но мисс Ховард, похоже, никак не отреагировала на его близость, потому что ее внимание было приковано к его дому.
Парадный вход был призван потрясать воображение, и, похоже, с мисс Ховард это и произошло.
Ее миндалевидные глаза с густыми ресницами расширились от изумления.
Величественный фасад поражал огромными брусьями, покоившимися на закругленных основаниях из речного камня. В реестре недвижимости этот дом был описан как «элегантное строение из дерева и камня», и особое внимание было уделено классическим балкам, сводчатым потолкам и натуральным материалам.
Он купил его сразу же, как только увидел, мгновенно почувствовав родство с его внушительной простотой.
Он вырос в городе, порождавшем иллюзии, и его тянуло к чему-то настоящему.
И ему было приятно, что на мисс Ховард его дом произвел впечатление.
Он открыл перед ней входную дверь, и они вошли в огромный холл с окнами, тянувшимися от пола до потолка и открывавшими вид на бескрайние леса.
Чтобы придать дому ощущение простора, которого часто не хватает брусчатым домам, Бенджамин попросил дизайнеров отделать стены белым саманом, и их грубоватая естественная поверхность замечательно гармонировала с закругленными балками.