То ли ночью, то ли под утро в дверь постучали. Он вынырнул из полусна — все-таки удалось забыться! — и пошел открывать дверь. Точнее, сполз с кровати, проклиная про себя того, кого там принесла нелегкая. Это оказался Старший. Эрик не стал выяснять, зачем тот пришел, просто открыл ему, надеясь, что указание Хельги насчет его неприкосновенности все еще действует.
— Птичка принесла на хвосте, что госпожа тебя наказала, — Эйс не стал ходить вокруг да около. Наверное, понял, что хозяин комнаты сложное вопросы сейчас не воспримет — бледный, встрепанный, делающий над собой усилие, чтобы не закусывать губу и стоять прямо.
— Правильно принесла, — чуть хрипло ответил Эрик. — Я сам нарвался. Впрочем, вы же не обсуждаете справедливость наказания, — нашел в себе силы улыбнуться он.
— Ну, видимо, хорошо тебя… — озабоченно проговорил Старший. Похоже, он действительно беспокоился об Эрике — то ли потому, что хозяйка приказала, то ли действительно сочувствовал. — Я иши принес, давай, намажу. Давай, что, я ваших задниц не видел? У тебя мази наверняка нет, да и неудобно самому себя мазать.
«Да чтоб я… снял штаны перед тобой добровольно! С ума, что ли, сошел!» — подумал Эрик. Потом вспомнил про внушение Хельги всему гарему, в очередной раз почувствовал боль всей кожей — и неуклюже спустил штаны, укладываясь на кровать.
— Н-да… хорошо тебя… и госпожа не стала лечить, да?
— А, черная дыра навстречу! — понял Эрик. — Она ничего не сказала про лечение. Может, хотела, чтобы получше запомнил?
— Она бы сказала тебе, что запрещает лечить, если бы хотела, — со знанием дела озвучил Эйс. — И у тебя какая-то странная реакция на порку, кожа, что ли, слишком нежная?
— Не привык я… — от боли Эрику хотелось завыть. Вот же придурок! Сам просил! Вроде он уже как-то притерпелся, а сейчас растревожил горящую кожу. Если иши поможет — а ведь должно лучше стать — он точно должник Старшего.
— Тля, я руку об тебя обожгу! — почти не шутя, прокомментировал Эйс, начиная намазывать горящую кожу. — Я, наверное, скажу госпоже.
— Да не переживай, я скоро вас всех от своего присутствия освобожу, — сквозь зубы ответил Эрик.
— Госпожа отсылает обратно? — удивился Старший.
— Угу, отсылает. А ты как думал? Я же не идиот, понимаю, что совершенно не вписываюсь здесь ни во что.
— Может, передумает еще, — себе под нос пробормотал Эйс, уже уходя. Как ни странно, лично ему и остальным парням новенький никаких проблем не принес; только госпожа стала как-то добрее на всех смотреть, а это очень много значит.
После визита Старшего Эрику практически сразу удалось заснуть. Все-таки иши — это волшебное средство!
Утром он не то, чтобы чувствовал себя заново родившимся, но был явно бодрее. И хотелось увидеть Хельгу, чтобы понять, в каком она настроении, простила ли его. Вчера он поступил глупо, очень глупо; хорошо, что потом хватило ума и смелости выдержать наказание. Хотя… может, им и надо выяснять все сразу, не ожидая каких-то сюрпризов? Он — как ни крути, а он по воспитанию наполовину континентальный, Хельга не сразу хватается за плеть, а все-таки готова выслушать его. Наверное, стоит раз и навсегда понять, что она позволяет, а что не будет терпеть ни за что. Кстати, воспитанному наложнику полагается сидеть в своей комнате и ждать, когда госпожа его позовет… Ну, да ладно, идеальным наложником он будет с завтрашнего дня, если этот завтрашний день проведет тут же. А сегодня все-таки придет к Хельге сам.
По пути Эрик вдруг подумал: а что, если у нее сейчас кто-то из других мужчин гарема? Ну, тогда он просто вежливо попрощается. Навсегда. Не готов он ее делить. Неправильно это, не по венговски, но — не готов. Может, если эта проблема возникнет потом, они ее как-нибудь решат?
— Обижаешься? — Хельга подошла сама к нерешительно вставшему в дверях Эрику, обняла его. Отметила, что он не вздрагивает от боли и не шарахается от ее прикосновений, значит, хотя бы здесь все хорошо.
— Ну, и зачем геройствовал? — продолжила она. — Я бы тебя простила. Я вначале вспылила зря, а потом перестаралась с наказанием. Тебя лечил кто-нибудь? — озабоченно спросила она.
— Да, госпожа, Эйс. Вы его только не наказывайте, если он что-то такое нарушил, он просто беспокоился о сохранности вашего имущества, — улыбнулся Эрик.
— Хорошо. Может, даже награжу его — я только потом поняла, что ты можешь не догадаться сам обратиться к лекарю. Снимай все и ложись здесь, я просто намажу тебя еще раз, — мягко продолжила она.
Эрик, подумав, что в последнее время он только и делает, что раздевается, осторожно стянул рубашку и спустил штаны, ложась на кровать.
Хельга осторожно провела ладонью по поблекшим, но все равно заметным следам:
— И это ведь после иши… напомни мне сто раз подумать, прежде чем это повторять, — обратилась она к Эрику.
Тот изумленно поднял голову:
— Шутите?
— Нет, нисколько. Я вдруг поняла, что не хочу причинять тебе боль. Может, и без наказания поймешь, как можно поступать, а как — нет. Если, конечно, ты останешься.
— Останусь, — решился Эрик. — И, честно говоря, сейчас мне еще более стыдно… вы будете мне все позволять, как какому-то умственно отсталому… А, может быть, будете собирать все мои грехи, и один раз в месяц их предъявите? — вдруг предложил он.
— Знаешь, это интересная мысль, — засмеялась Хельга. — Обещаю озвучивать тебе, за что ты их заработаешь.
«И совсем не факт, что я действительно накажу тебя за все эти прегрешения, потому что, если честно их считать, то ты вряд ли выживешь. Мне достаточно того, что ты стараешься, а не бездумно пользуешься своей «неприкосновенностью». Но вот тебе я пока это озвучивать не буду» — довольно улыбнулась Хельга своим мыслям.
Хельга в задумчивости уже второй раз погладила Эрика по заднице. Тот напрягся.
— Не бойся, — ответила она, — мне нравится так брать мужчин, но ты не хочешь, я же вижу. И я помню о том, что в прошлом Доме у тебя был неудачный опыт. Просто ты красивый, а со следами вчерашней порки — еще красивее, — мечтательно заметила она.
— Какие у вас интересные представления о красоте, госпожа, — Эрик старался не смеяться, но все равно вздрогнул от смеха, честно зажимая себе рот. Потом посерьезнел: — Будете с кем-то другим так играть, да? — осмелился спросить он.
— Может быть… а, может, и нет. Ты очень плохо на меня влияешь, мой мальчик — я привыкаю к одному мужчине. Других не хочу.
— Тогда… может, попробуете? — храбро предложил Эрик. Это предложение стоило ему, кажется, нескольких лет жизни. — Раз я лишаю вас привычных удовольствий, это будет справедливо.
— Котенок смелый! Возьми свои слова назад, потому что иначе я соглашусь, — Хельга уже не могла унять мгновенно разбушевавшуюся фантазию.
— Ну и пусть, — тряхнул черной гривой Эрик. — Вы же остановитесь, если я попрошу?
«Нет, он не может быть настолько наивным, — подумала Хельга. — Или так мне доверяет? Ну, и как можно обмануть такое доверие?»
— Эрик, я не обещаю, — тихо ответила она. — Мне нравятся задницы наложников после порки, мне нравится иметь их сзади. Я только могу пообещать, что не буду использовать какие-то вещи, дополнительно причиняющие боль — жгучую смазку или анфаллосы, после которых требуется лекарь, — по лицу Эрика можно было догадаться, что об этом он вообще не думал. И, снова — то ли настолько наивен, то ли он думает о ней гораздо лучше, чем она есть на самом деле?
— Горе ты мое! — засмеялась Хельга, на самом деле, не представляя, что делать: посмеяться или… — Постараюсь вовремя остановиться, если ты испугаешься или тебе будет больно.
«Я ни с одним инопланетником так не возилась. Но мне ведь это нравится, сама от себя не ожидала…»
В итоге Эрик чувствовал в себе страпон и, пожалуй, ни о чем не жалел. Ничего с ним не случится от этого, не рассыплется. Его задницу в последнее время кто только не трогал — он вспомнил Старшего, хмыкнул про себя — тот действительно был строг и сосредоточен, как лекарь, и никаких крамольных мыслей, возможно, не имел. А Хельга осторожничала, боясь причинить ему лишнюю боль, и ее прикосновения слишком чувствительной после вчерашнего кожей воспринимались значительно острее.