— Надумал что? Хорошо. Вот тебе бумаги, перья, чернила. Пиши всё, что знаешь. Чем больше напишешь, тем тебе легче будет. А то и вообще легко.
Беспалов опять начал ныть, но я его уже не слушал.
— Охраняй, старший сержант, его пуще зеницы ока своего. Пусть хоть десять человек его охраняют, но одного даже в нужнике не оставлять!
Теперь можно и перекусить. На кухне полный разгром. Нашёл какие-то пироги. Вроде свежие. Схомячил. Надо гвардейцев кормить, а кто этим займётся? Вряд ли кто из кухонных работников остался, поскольку почти все слуги за купца жизнь решили положить. Туда им и дорога. И что это значит? Надо из своих кашеваров ставить. Война войной, а обед — по расписанию. Так и сказал своим подчинённым: «Выбирайте желающих из своих, и пусть они займутся готовкой».
Теперь надо с девицами разобраться. Хотя, конечно, собственно девиц среди них никого нет. Снова поднялся в гарем. Гляжу. Вроде бы немного женщины оклемались. Это хорошо.
— Вот что, гражданки, — говорю. — Беспалов низложен и скоро направится на поля вечной охоты. Что делать с вами, я ума не приложу и думаю всех отпустить. Так что собирайте свои вещички, если они есть, и валите на все четыре стороны. Каждой будет выдано по двадцать рублёв, ну а далее уж как вас боги надоумят...
— Ну что, — спрашиваю бывшего купца, — написал?
Беру листы, читаю. Ну да, вроде бы написал всё, что знает. Даже пару мест указал, где зарыл монеты.
— Хорошо. Теперь пиши дарственную в которой упомянешь дом, лавки, склады, корабли и прочее, на столичный торговый дом «Доверие», где управляющим служит Ерофей Дмитриевич Бессонов.
Вот странное существо — человек. Вроде бы пару часов назад был готов меня исплевать с ног до головы, а теперь покорно отдаёт всё непосильно нажитое и отнятое у других. Ладно, нечего думать о всякой ерунде...
— Ну а теперь ведите его в его же тюрьму и заприте хорошенько, — говорю лейб-гвардейцам. — А потом решу что с ним делать.
Беспалов вдруг решил посопротивляться, но куда ему справиться с моими солдатами. Увели.
— Ну что, Пуговкин. Оставляй здесь взвод, а остальные поедут со мной. Посмотрим, что у купца в городе и в порту имеется.
Долго я не стал на это всё время тратить. Приехал, показал дарственную. Приказал показать имущество. Тем работникам, кто решил заартачиться, мои солдаты дали в зубы, и я их тут же уволил без выходного пособия и двухнедельной отработки. Благо, слишком борзых оказалось не очень много. Всё-таки при виде сорока лейб-гвардейцев кулаками не помашешь. Все учётные книги были забраны, а приказчики успокоены, что работать они будут и далее, а через неделю приедет новый управляющий, и все дела будут решать через него.
После пришлось ехать к Маслову и повторять всё заново. Устал под вечер как собака. Еле дотащился до кровати и завалился на неё как был, в одежде. Вероятно, это был самый неспокойный день за последние два года.
***
— Вот, Геласий Евсеевич, вкратце то, чем были заняты мои дни в Муроме, — закончил я рассказ министру внутренних дел. — Вот бумаги с признаниями тех купцов. Сами видите, что дел наворотили они много. Судью я арестовал и поместил в городскую тюрьму. Так что можете с ним делать, что хотите.
— Купчишек выдадите мне, Ваше Высочие?
— Нет. Зачем они вам? Их признаний вполне достаточно, а личного присутствия не требуется. В крайнем случае, особо непонятливых подозреваемых в сообщничестве посылайте ко мне. Я им устрою встречу с бывшими купцами на очень долгое время в камере.
— Я понял вас, принц.
— Ну раз поняли, то приступайте, а я пойду...
Пошёл я, вернее, поехал, к столичной тюрьме. День был смурной, и куда-либо тащиться не хотелось, но пришлось взять себя в руки. Тюрьма — такое место, что случиться с заключённым может всякое и не вовремя.
Доехал. Завалился к начальнику и показываю ему бумаги от Беспалова и Маслова с отказом от всех претензий к Ипполиту Голованову. Тот даже не удивился и разрешил забрать бывшего купца.
Я, зябко поёживаясь, с нетерпением смотрел, как тюремный надзиратель вытаскивает ключ, открывает решётку и спускает в яму лестницу. Через минуту оттуда вылезает Голованов. Хмм... Мне показалось, или он выглядит куда хуже, чем при нашей последней встрече?
— Ваше вашество! — бросается мужчина в ноги. — Вы вспомнили обо мне?
— Вспомнил, — киваю в ответ. — Я предлагаю тебе свободу. Взамен тебе следует работать на меня, с большей ответственностью, чем если бы ты это делал для собственного прибытка.