— Это интересная новость, — согласился я. — Если что-то ещё станет известно, то сразу рассказывайте, пусть даже на первый взгляд слух покажется пустым.
Следующий день опять прошёл в общении с Ханной, и всё казалось таким прелестным и радостным, пока перед прощанием она не сказала:
— Сегодня тебе привезут приглашение во дворец к кахану. Он хочет лично узнать ответ насчёт его дочерей.
— Так я же сказал твоему дяде Фетху, что мне ни одна не нравится.
— Он не передал твои слова правителю. Поэтому придётся лично приходить и всё объяснять.
— Ладно, — со вздохом ответил я. — Надо, так надо.
— И что ты ему скажешь? — пробуравила своим взглядом девушка.
— Что никто не понравился.
— Да уж… Дипломатом тебе не стать. Кто же великому кахану отказывает?! Или ты хочешь погибнуть на пути домой? — нешуточным тоном спросила Ханна.
— И что мне сказать?
Девушка вздохнула и, как маленькому, стала объяснять:
— Скажи, что вопрос нешуточный и надо посоветоваться с императрицей, и когда всё будет решено, то отправите официальный ответ. А уж какой ответ будет и когда…
— Ага… Понятно. Но что он скажет, когда в ответе будет написано, что мне нужна ты?
— Ты… — Ханна запнулась. — Ты это точно решил, Юлий? Может тебе какая другая девушка в твоём государстве нравится, но тебе не разрешают на ней жениться?
— Нет, нужна только ты! Девушек, как красивых, так и умных много. Но мне ты милей.
— Молчи и никому об этом не говори.
— Почему?
— Глупыш! Если кахан хочет выдать за тебя свою дочь, а я — этому препятствие, то неужели он не решится это препятствие отодвинуть?
Вот я дурак! Ну, как сам до этого не догадался? А ещё себя считал умным и проницательным…
— Может, передумаешь? Сахер красивая… Не перебивай! — цыкнула хазарочка. — Она красивая и умная. Да, она… как бы это сказать… домашняя. А что ещё мужчине надо? Чтобы жена его дома всегда ждала и детей растила.
— Если ты настаиваешь, то возьму её второй женой.
— Ах, ты!.. — Ханна ткнула меня кулаком в рёбра и приготовилась обидеться. — Хотя, — она опустила руку, — это может быть выходом.
— Я же пошутил.
— Иногда шутка серьёзнее правды.
Я видел, что Ханна задумалась, и решил помолчать.
— В Хазарии и в ближайших южных землях многожёнство — вещь почти повсеместная, — снова начала она говорить. — Но я не хочу тебя ни с кем делить… Хотя… Сахер — моя хорошая подруга и возможно… Запомни — лишь возможно! — я бы с ней поладила.
— Ты забыла, что в моей империи многожёнство тоже неприемлемо почти повсеместно.
— Да, ладно! Наслышана я о ваших… как их… учительницах, — фыркнула Ханна. — Вы за красивым словом скрываете то же самое. Как по мне, то это сродни лицемерству. Уж лучше открыто, как у нас…
Девушка опять задумалась.
— Я поговорю с дядей Фетхом, и он решит, как лучше, — Ханна пристально посмотрела мне в глаза. — Это не шутки, Юлий! Меня в самом деле могут убить прямо завтра же…
Как было сказано, так и случилось, — прибыл чиновник и привёз приглашение от кахана. Пришлось поутру ехать с бароном Минчаковым во дворец. Послу явно было не по себе, и я не мог его в этом винить. Он тут не один год и хорошо понимает, что мы запросто можем не выйти обратно. Империи даже обвинить никого не получится.
Представил себе, так сказать, разговор:
— Принц был в Саркеле?
— Был, да весь вышел… Куда-то уехал, и мы о нём ничего более не знаем… Разрешаем искать его, где пожелаете. Если найдёте, то передавайте наш пламенный привет.
Но как-то всё обошлось. Кахан меня принял. Последовали опять цветастые речи, ну а потом был задан главный вопрос, на который я ответил, как научила Ханна. На лице правителя не дрогнул ни один мускул. Он даже соизволил сказать, — да-да, правитель говорил лично! — что имеются и другие дочери помладше, лет семи-десяти. Так что выбирать есть из кого. Я даже подумал, что придётся снова выступать в роли жюри на конкурсе художественной самодеятельности, но обошлось.
Неожиданно — на самом деле, неожиданно — Ябгу заговорил о лошадях, и мне показалось, что эта тема на самом деле его интересует. Потом он неожиданно спросил о религии, и я, не успев перестроить ход своих мыслей, ляпнул, что наши религии мне кажутся похожими. А затем Остапа понесло, и я выдал почти ту же речь, что говорил Илигу. Поток данного словоизлияния остановило лишь то, то Фетху было трудно подобрать слова для перевода, поскольку мои откровения и для него оказались удивительны.