Шереметьев и сам пролетел на крупную сумму — копил на машину «Волга», поэтому с удовольствие исполнил бы заказ на пятнистого «перестройщика». Какое-то время сотрудники КГБ колебались в этом вопросе, но потом решили дать Горбачеву развалить СССР, который все равно трещал по швам, а уж потом продвинуть к власти своего человека. Никто не думал, что в результате возникнет абсолютная анархия и на её волне власть захватит неумный алкоголик!..
Но Шереметьев был далек от политики, зато не сомневался что на устранение Горбачева пошлют именно его. Он действительно в те годы был лучшим…
Асфальт кончился, дорога стала ухабистой. Мысли переметнулись на автомашины. Роман знал, что для московского такси закупили машины «Форд», а позднее их выпуск по лицензии был организован на Горьковском автозаводе под маркой ГАЗ-А (позднее в модифицированной версии ГАЗ-М1). В газетах писали, что вскоре начнет работать диспетчерская служба для заказа такси по телефону. Машина будет выезжать к пассажиру со включенным счётчиком, а за вызов назначат сверху определенную сумму. Шереметьев видел уже и маршрутные такси, которыми пользовались состоятельные люди. Но он пока ехал на стареньком «Форде». А у папы в Сибири была служебная машина с запасным колесом сбоку — «Эмка» (Молотовский первый). Горьковского автозавода. «Эмка» пользовалась спросом, стала самой распространенной легковой машиной, получила большую популярность во всей стране и по праву может называться символом своей эпохи. Но Роман тогда еще был маленький и воспоминания о предвоенных годах у него были смутные. Он лучше помнил послевоенную личную папину «Победу», тем более что именно на ней он учился управлять машиной. Удобно, что рычаг переключения передач у этой «Победы» был на руле.
… — Приехали, вот ваш колхоз. К какому дому подвести?
Роман протер глаза. Он задремал и сам не заметил этого. Заднее сидение у «Форда» мягкое, можно и прилечь. Фары такси светили на доску указателя:
«Колхоз „Красный пахарь“ Щёлковского района Московской области».
Он попытался вспомнить, как мама рассказывала про новую избу, не вспомнил. Благо пришло время выгонять коров на выпас и они подрулили к пастуху.
— Эй, дед, где Морозовы живут, новенькие?
— Морозовы… — остановился дед с явным намерением вступить в долгую беседу и разжиться табачком — все это буквально читалось на его хитрой, покрытой клочковатой бородкой, роже.
— Дед, — высунул голову Шереметьев, — табаку нет, не курим. А у тебя буренка вон через плетень в огород полезла. Говори, старый чертяка, где Татьяне Морозовой избу дали от раскулаченных.
Дед оглянулся на действительно проворную буренку и заторопился, кивнув куда-то вправо:
— Вон там, в конце деревни их изба.
Благо, появился пастушок в настоящих онучах и за право «прокатиться и показать» мигом нырнул в машину.
Морозовы еще уже не спали — в окне горел свет. Изба не производила впечатление шикарной, но, наверное, для настоящих Морозовых была хороша. Это городской человек Шереметьев ассоциировал деревенскую избу тридцатых годов с дачным подмосковным домиком в два этажа и за высоким забором. А тут был низкий деревенский дом из старого дерева, крытый соломой и с маленькими окнами, чтоб тепло не выходило. Зато в дворе хватало места и для коровника, и для большого огорода, и для кургузой баньки, и даже для навеса под двумя стожками сена. И в деревни явно было электричество, ровный свет «лампочки Ильича» не перепутаешь со отблеском лучины или слабый светом керосиновой лампы.
Шереметьев расплатился с водителем и, ощущая себя в большей мере Павликом, подхватил два мешка с гостинцами и открыл калитку…
Глава 47
— Ну никак ты не могешь, как все люди жить — как тут так и втравишься в каку бучу, али вообще. Штож, в Трофима характер, не к ночи помянут будь! Колыбнешься, колыбнешься — на заразу враз наткнешься… — и Татьяна перекрестилась на старый образ в красном углу.
Я хотел возразить, что она сама втравила в эти разборки, но сдержался. Сказал, чтоб не волновалась и что отвезу задиру в город, посмотрим как он в Чека оправдываться будет.
— Они в деревни все такие — завидущие, матушка, — сказал я, — только палкой их в узде держать можно. Пусть боятся, пусть знают, что у Морозовых сын в Москве большой начальник. К самому товарищу Сталину вхож!