В ожидании прошло около четверти часа. Наконец показался Гафар, и приглашающее взмахнул рукой.
Мы быстро взлетели в сёдла и направились к «транспортной магистрали».
Однако на подъезде к «пересечению с главной», увидели минёра Гаврилу Ромова, отчаянно семафорящего руками. Ну, понятно — некая нежданочка нарисовалась.
— Обоз, ваше благородие! — вытаращив глаза, объяснял мой подчинённый. — Четыре подводы и человек двадцать кавалеристов при них.
— Точно французский?
— Не извольте сомневаться.
— На каком расстоянии отсюда?
— Так сейчас, пожалуй, около версты уже будет. Там, — пионер махнул рукой вправо по дороге, — лес скоро кончается. Ну я и разглядел... Вот — во весь опор обратно...
— Ладно, молодец, — необходимо было соображать очень быстро.
— Господин Ван Давль! Гафар! — взмахом руки я пригласил подойти обоих.
— Лейтенант, прошу вас сложить руки за спиной.
— В чём дело? — недоумённо посмотрел на меня пленный.
— Не до объяснений. Прошу выполнить мой приказ.
— Извольте, — с лёгким презрением бросил голландец.
Я кивнул башкиру, и тот, прекрасно поняв, что от него требуется, проворно спеленал запястья лейтенанта.
А дальше уже я развязал офицерский шарф у себя на поясе, соорудил нехитрый кляп из носового платка, и обеспечил молчание фигуранта на длительное время.
— Прошу простить за временный дискомфорт, господин Ван Давль, но всё делается исключительно в ваших интересах — вы теперь не имеете возможности предупредить своих соотечественников и спасти их. Ваша совесть чиста.
А оказывается глаза тоже умеют выражаться матом... Во всяком случае мне так тогда показалось глядя на лицо пленного. Ну да ладно, рефлексировать некогда.
— В те кусты, — показал я Гафару, — и ноги свяжи.
Молчаливый кивок в ответ. Шикарные подчинённые эти азиаты!
Времени оставалось всего-ничего, я быстро подозвал к себе отряд и поставил задачу за минуту. К сожалению, получилось не оптимально, но организовать сколь-нибудь грамотное развёртывание я категорически не успевал.
Впереди шли три пары кавалеристов. Судя по всему — драгуны: синие с жёлтым мундиры, каски, но почему-то с пиками. В упор не помню, чтобы этот вид конницы вооружался таким образом. Но об этом после...
Авангард, согласно моим указаниям, пропустили с миром, как и телеги, гружённые мешками. А вот замыкающим досталось в первую очередь: сначала прочертили в воздухе свои дымные следы динамитные шашки (пять экземпляров), затем шарахнули из штуцеров егеря (минус четыре), а после этого стали исполнять «Похоронный марш» на своих тетивах Гафар со Спиридоном. К тому моменту, как они успели снять ещё четверых, догорели, наконец, огнепроводные шнуры у динамита. Ох, и долбануло! Убило всего-то двоих французов, но остальные были контужены напрочь. Про лошадей и говорить нечего — просто взбесились. Поэтому мои пионеры из пистолетов сумели достать всего-то ещё одного, но лучники продолжали собирать свою кровавую жатву.
Шестеро «авангардистов» решили, разумеется, разобраться в случившемся. Зря. Егеря как раз успели перезарядить свои ружья...
Как ни странно, наиболее грамотно поступили не солдаты эскорта, а те, кто правил телегами: быстро спрыгнув с козел, они укрылись в кустах на противоположной стороне дороги, не забыв прихватить ружья.
А уцелевший всадник не стал корчить из себя рыцаря Роланда и, оценив обстановку, быстренько развернулся и сквозанул по дороге от нас подальше.
Постепенно до меня стало доходить, как смачно мы вляпались: в течение получаса-часа сбежавший кавалерист может вернуться с подмогой. Значит обоз потерян однозначно — за лесом равнина и эти припадочные телеги погоня настигнет не напрягаясь. Мало того — мы не можем ни уничтожить, ни попортить это зерно или что там ещё в мешках: во-первых нечем, а во-вторых — попробуй, сунься на дорогу, запросто те несколько французов, что засели в кустах на противоположной стороне, «свинцовое отравление» организуют.
Даже просто спокойно уйти проблемно — позиция у нас была крайне невыгодная для её оставления под прицелом противника. Не сплошной кустарник, достаточно много и открытого пространства. Атака рывком через дорогу — гарантированные потери, причём неизвестно какие места атаковать — затаились французы. Но и сидеть, ожидая, когда к обозникам придёт подмога, тоже нельзя.
Была — не была! Я собрался и, сделав глубокий вдох, рванул к соседнему кусту...
Пробежать нужно было метров десять, и рисковал я не очень сильно. Во время самого броска органы чувств отключились: я не слышал ни грохота выстрелов, ни свиста пуль. Только когда опасность миновала, до сознания докатился грохот. И тут же треск: егеря не преминули обработать огнём те два места, над которыми поднимался дым. Хотелось надеяться, что не все четыре пули ушли по одной цели. Жаль, что в меня не пальнули из всех четырёх стволов... Хотя: кто знает, может в этом случае я бы уже остывал на половине дороги между кустами. Эта пуля — она такая дура.
Перезарядить ружья в положении раскарякой — потребуется не меньше минуты, но два ствола ещё смотрят в нашу сторону. Придётся рискнуть.
— По моему выстрелу — атакуем! — во весь объём лёгких проорал я.
Тут над местом своей «засидки» приподнялся Спиридон и выпустил стрелу... В Божий свет выпустил. Ай, умница!
Ещё один выстрел с той стороны. Ждать больше нельзя. Я бабахнул из пистолета, отшвырнул его в сторону и, выхватив шпагу, крикнул: «Вперёд!».
Всё-таки этот паразит-корсиканец своё дело знает: даже если его обозники обучены основам тактики...
Слева над кустом поднялся французский солдат и стал совершенно конкретно выцеливать офицера, то есть меня, любимого. Пришлось немедленно задёргаться на бегу из стороны в сторону — всё-таки не патронное у супостата оружие — между нажатием на спусковой крючок и прилетевшей пулей около полусекунды...
Плияттт! Больно-то как — удар в левый бок, по-моему, что-то даже хрустнуло. Чуток правее и Фёдору или Ольге Вадимовичам пришлось бы родиться сиротами...
Никакой я не берсеркер, и продолжать бой уже не мог, но, слава Богу, мои архаровцы и сами справились: набегающие слева Кречетов и Малышко дружно разрядили в храбреца свои пистолеты — хватило, одного прикололи егеря, а третьего достал саблей по горлу Гафар, правда и сам успел получить штык в бедро. Четвёртый был уже готов после своего выстрела из кустов — получил по пуле в голову и в шею.
Лошади, запряжённые в повозки, естественно, с самого первого взрыва показали, что они существа нервные и к вакханалии, которая бушевала здесь на протяжении последних двадцати минут, совершенно непривычны.
На данный момент на данной дороге, громоздилось нечто. Назвать это нечто даже баррикадой не поворачивался язык: мешанина из стоящих и лежащих, но всё равно громко возмущающихся произошедшим лошадей, обломков повозок, мешков...
Строевые лошадки на бой может, отреагировали бы поспокойнее, но эти-то были обозными...
На такую «пробку» даже в двадцатом веке взирали бы с уважением и матом.
— Вы как, ваше благородие? — подскочил ко мне Гаврила.
— Жить буду, — поморщился я, — ты вот что: пойди, распеленай пленного, теперь он под твоим присмотром будет. И трогайтесь с ним потихоньку — мы догоним.
Солдат козырнул и отправился в лес.
— В сёдла, уходим! — гаркнул я остальным, и тут же пожалел, что внаглую стал так активно эксплуатировать свои лёгкие.- Малышко! Вспори пока несколько мешков — пусть хоть часть зерна не французам, а птицам достанется.
Солдат, обнажая тесак, пошёл к подводам.
Чертовски хотелось разориться ещё на пару динамитных шашек и рвануть эту кучу-малу к едреням собачьим... Не смог отдать такого приказа. Лошадей пожалел, слюнтяй хренов.
Вот кто поймёт эти выверты человеческой психики? — Лошади ведь тоже «оружие врага», но отдать приказ хладнокровно искалечить взрывом этих чудесных животных, которых за последние два года успел полюбить, было выше моих сил.