— Проклятье, — нахмурился Максимилиан. — На драконов, как всегда, нельзя толком положиться. Если бы не её отец и мой советник, Хорддинг, я бы решил её вопрос радикально. Что насчёт этого Аргалора? В последний раз, когда ты мне о нём докладывал, он ставил наши планы под угрозу.
Учитывая масштаб сил Бертрама Хойца, логично, что он куда раньше троицы узнал, кто вообще стоял за случившимся нападением. И, что иронично, он также желал предоставить Аргалору головы воров.
Так как Аргалориум за считанные десятилетия стал важной частью Священной империи и выступал одним из её столпов, то Марш свободы незамедлительно избрал его одной из своих целей. Аргалориум стал важным противовесом против усилившихся гильдий алхимиков и сговора аристократических родов с союзом гномов. И поэтому он был выгоден лично Императору.
Украв сокровища дракона, Марш разыграл прекрасный ход. Большинство драконов в этой ситуации уничтожили бы всё на своём пути, тем самым разрушив Аргалориум и нарушив планы императора. В своей ярости Аргалор очнулся бы лишь тогда, когда от Стальбурга остались бы руины.
Вот только Аргалор проявил чудеса сдержанности и не стал слишком сильно всё громить.
Тогда Марш избрал другую тактику. Было известно, что потерявший свои сокровища дракон впадает в депрессию и ни на что не реагирует. Зная об исчезновении важных членов правления корпорации, Марш надеялся, что корпорация разрушится сама по себе без четкого руководства, но и здесь их ждал провал.
Невероятным усилием воли и ума Асириус сумел найти средства и удержать корпорацию на плаву. А попытки дестабилизировать Аргалориум изнутри провалились из-за невероятной паранойи, охватившей всё герцогство.
— Теперь же они вновь нанесли удар, — пояснил Бертрам. — Пока неизвестно, почему именно дракон направляется сюда, но готов поспорить, что это напрямую связано с его сокровищами и нами. Может, они скомпрометировали ему доказательства о нашей вине?
— Они хотят, чтобы он убился прямо о нас, — сухо подвёл итог император. — И зная темперамент драконов, это может оказаться вполне возможным. Если он нанесёт слишком сильные разрушения или скажет слишком много оскорблений власти, мы не сможем закрывать на его импульсивность глаза.
— И вновь Марш свободы, — согласился Бертрам. — Это начинает раздражать.
Когда-то запущенный Сиарис ком уже было невозможно остановить. Ударив по жречеству, мелкой буржуазии и безземельному дворянству, латунная драконица заставила вспыхнуть пламя, которое горело само по себе.
Те же жрецы перестали молчать и начали задавать вполне резонные вопросы о причинах бесконечного накопительства богатств их храмов, если главной цель было служение богам. Купцы поднимали головы и интересовались, почему, хоть они приносят большую часть денег в казну и развивают промышленность, к ним отношение хуже, чем к каким-то оборванцам. Безземельное же дворянство просто было недовольно, что у кого-то есть всё, а у них нет ничего.
Вся эта мешанина из амбиций и людских судеб бурлила не просто на одном континенте, она захватила весь Тарос. Поэтому, когда люди Бертрама уничтожали их в одном месте, они просто прибывали откуда-то ещё в другом.
Не говоря уже о том, что в этих ячейках почти отсутствовало центральное управление. Единственная, кто имела хотя бы примерный контроль, была Святая, но драконица редко использовала свои привилегии, почему её и ценили революционеры.
В конце концов, куда приятнее верить в символ, когда он молчит и не отдаёт приказов.
Глава 3
Лев Думов с трудом разлепил глаза, но в следующее мгновение все признаки сонливости мгновенно исчезли.
Попытка дракона хоть что-то прохрипеть немедленно провалилась, ведь сузившееся горло не сумело протолкнуть даже единственного звука.
Инстинктивно подняв лапы к голове, Лев протёр широкие, словно блюдца глаза, и вновь оглядел раскинувшееся перед ним прекрасное зрелище.
Всюду, насколько хватало взгляда, простирались сверкающие золотом поля. Однако вместо обычных органических растений, которые казались Аргалору скучными и презренными, его взору предстали колосья пшеницы, выполненные из чистого золота.
Километр за километром, изящно и с непревзойденной тонкостью обработанное золото возвышалось на черных агатах и ониксах — драгоценных камнях, которые словно изображали землю.
Расправив крылья и взлетев, онемевший дракон устремился к синеве, видневшейся вдали. И с затаенным дыханием он осознал, что это река… точнее, то, что должно было ее изображать.
Русло широкой «реки» было выложено сапфирами и танзанитами — синими драгоценными камнями, сверкающими в лучах солнца. Ее конец терялся где-то вдалеке, словно рассекая мир непрерывной синей линией.