Тем более, что Борис Вениаминович Гидаспов и академиком-то не был. Так, простой себе член-корр Академии Наук...
'Ну и куда ж ты теперь?'
'Да мне всё равно... только партийной работой больше не займусь, ни за какие коврижки... я ведь на Пленуме Обкома, который должен был проходить 13 августа, собирался сообщить товарищам коммунистам о своём уходе. Да только в связи с обсуждением новой Программы Партии Пленум переназначили на 23 августа, а там... сам понимаешь...'
'А что так? Или разуверился?'
'Как не так! Считаю, что краха коммунистической идеи - нет!
Есть крах метода , крах организационный. КПСС развалился на несколько партий ещё при жизни - разных, с оттенками от жёлтого до тёмно-красного...
Но! Считаю, что комдвижение рано или поздно возродится. Лично я - от марксизма, от диалектики, от материалистического мировоззрения - не откажусь никогда!'
'Да ладно тебе, Боря, камлать, не на политчасе! лучше расскажи, как ты профессора Собчака уронил...'
'Чего там... я эти завывания демократические на дух не переношу... страдания 'собчачьего сердца'! Как начнёт вещать с трибуны, или в эфире 'Пятого колеса'- прямо Нюша воет на луну...'
'Может, Ксюша?'
'Какая Ксюша? Нюша- это собачка моя, у меня на даче в Комарове живёт, сука приблудная, блондинистая...
Да. Ну, конечно, я не стерпел... А Собчак жидконог оказался - брык, да и готово...
Гляжу, сначала все замерли, глаза выпучили - и... тишина!'
'Немая сцена, значит!'
'А то. Товстоногов нервно курит в сторонке... а потом вдруг как все заверещали, завизжали, запрыгали!
Ты ведь знаешь, у меня после двух лет работы в Смольном- гипертония образовалась. И так мне с утреца хреново, аж в глазах темно, а тут ещё эти... прыгают!
Я и гаркнул - молчать, сукины дети!!! В очередь!'
'А они?'
'Юмора моего господа демократы не оценили... как прыснут в стороны, чисто, скажи, тараканы... цельный енерал из штаба Округа , скажи- задом наперед, на четвереньках, вверх по лестнице от меня ломанулся! Если бы я сам это не увидел, никогда не поверил бы, что это вообще физически возможно !
Гляжу, уже один я, наедине с Собчаком... а тот лежит, глазки закатил, и ногою так дрыг-дрыг...
Я его приподнять хотел, а он - видно малость оклемался, потому как пена изо рта пошла, и говорит мне человеческим голосом :'Der Russe, töte mich nicht! Ich ergebe mich! Ich kapituliere!'
'Ты смотри, крепко его приложило...'
'А то! Видно, до самых до корней... ну, мне делать-то особо было нечего. Как говориться, не разбив яйца, яичницу не пожарить!
И пошёл я бить яйца, в мэрию...'
'Эх, брат, ты ровно Максим - из фильма 'Выборгская сторона'!
'Точно... 'Тучи над городом встали, в воздухе пахнет грозой...'
'Ну ладно, товарищ городской и областной диктатор, ты чего приперся то, людей от дела отрываешь? Выпить, что ли, не с кем?'
'Да я это... вот что - как все закончим, порядок наведём... на работу меня возьмёшь?'
'Лаборантом что ли? Пробирки мыть?'
'Стану я , доктор наук, у тебя пробирки мыть... уж приближенно-количественный анализ как-нито проведу, не забыл пока ещё!'
'Ладно, Бонапарт ты наш лиговский... приходи ! Замом ко мне пойдёшь, по науке?'
'Не-е... Хочется хорошего, доброго дела... Да мне бы лабораторию!'
'Ишь, чего захотел... спокойной жизни? Хренушки. Нам весь рынок красок заново поднимать надо! А то за годы катастройки такой застой начался, что ахнешь...'
'Как сказал? Катастройка? Верю... ладно. Давай что-ли, доставай, чего у тебя в сейфе-то... небось, армянский?'
И единственный на сегодняшний час правитель огромной области, от Клайпеды до Пскова и Новгорода, предвкушающе , аппетитно потёр крепкие, рабочие ладони...
21 августа 1991 года. Шестнадцать часов двадцать минут. Москва, Лялин переулок, дом 27.
Ещё вчера- работник ЦК КПСС, а нынче - безработный, Николай Зенькович старался во всём искать позитив...
Ну да! Двадцать лет партийной журналистики - коту под хвост... и зарплата за август, судя по всему, накрылась.
Сданная в набор книга в 'Политиздате' - 'Тайны Кремлёвских смертей'- похоже, рассыпана... и где теперь тот 'Политиздат'? Телефоны не отвечают. (от автора. Не волнуйтесь, товарищ Зенькович! Выйдет Ваша книга, выйдет! правда, под чужим именем и в совсем другом издательстве, и денег за нее Вы не получите... но ведь для настоящего графомана совсем не это главное, правда? а чтобы хоть кто-то прочитал...)
Да наплевать . Уеду домой, в Беларусь... пойду на МТЗ слесарем-сборщиком...руки-ноги есть, голова есть...проживём!
Трудовую бы книжку еще из здания ЦК выручить...
Зато!
Когда еще он мог бы так рано забрать дочку из садика?
А то обычно сидит сложивши ручки, на стульчике, бедняжка, до шести часов, ждёт, когда папа примчится или мама, запыхавшись, прибежит... а злобно шипящая на ребенка и льстиво улыбающаяся родителям воспитательница демонстративно позвякивает ключами и посматривает на часы, как бы про себя произнося:'Вот не придут твои родители через две минуты- так и знай! запру тебя здесь , и будешь одна, в темноте сидеть...'
Бедная Олечка аж от этих слов писается...
Нет, сегодня он её заберёт первую, сразу после полдника... и еще он ей купил мечту всех московских детей- Киндер-сюрприз! Специально на Арбат ездил... дорогущий, сволочь, тридцать рублей... да наплевать. Всё равно, денег нет, и пока не будет...
А я вот у тестя взаймы возьму его генеральскую двадцать первую 'Волгу' и буду - как это по современному? бомбить! У вокзалов там, можно в аэропорт поехать ...(от автора. Какой наивный человек! Так его там таксисты и ждут, у вокзалов-то...'Волгу', полученную тестем за испытание МиГ-21, в комплекте с переломом позвоночника, - откровенно жалко, ведь раритет!)
... В детском садике полдник уже закончился. Дети весело , с визгом, носились друг за другом по двору, и только Олечка печально, со слезами на глазах, стояла в уголке, в тоненьком свитерке и джинсах-самостроках, привезенных мамой с малаховского рынка... робкая, виноватая, растерянная...
Воспитательница приняла величественный вид :'Так, Николай Александрович, у Вашей Оли украли куртку...'
Зенькович стиснул зубы... ветровка была новенькая, японская. Нестиранная.
'А что Вы хотите? К нам заходит много случайных людей... вот, например, некоторые, коммуняки, пили народную кровь, шиковали! Де-ети, скажите на милость, у него в импорте! А наши дети в обносках ходили!'
Резко развернувшись, Николай присел на корточки, прижал к себе вздрагивающее тельце дочери :'Солнышко, не волнуйся, всё хорошо! Папа тебя любит, папа тебя не ругает...'
'Да-а-а... а мама?!'
'Не бойся, как нибудь...'
... Директриса детсада с Зеньковичем и говорить не стала :'Знаете, это такое дело... дети есть дети! И вообще, мне некогда! У меня в саду- заместитель префекта! Приходите завтра! Вон из моего кабинета!'
Действительно, в кабинет вальяжно вползла дебелая туша - задница поперек себя шире.
Зенькович плюнул на пол и вышел... да почему он должен приходить к ней завтра? А не она к нему? И хотя бы прощения попросить? Все перевернуто с ног на голову- не они для семьи, а семья для детсада...
В коридоре стояла улыбающаяся воспитательница:'Не нравится? можете переводить в другой сад! Если вас с вашим коммунистическим отродьем еще куда-нибудь возьмут!'
А вот тут она была полностью права...так что вопрос надо было решать быстро, здесь и сейчас.
'Олюшка, зайчик, зайди в группу на секундочку, и дверь прикрой, вот хорошо, доченька...'
'Хр-р-р...'
'Если ты, пизззда... еще раз... хоть слово... хоть косо на мою девочку посмотришь... придушу. Я внятно говорю?'