— Меня зовут Айвор, — отвечаю и вижу, как девушка и её мать напряглись.
— Странное имя, — произнесла Вонда. — Впервые такое слышу. Ты из благрдных?
— Я не помню, — говорю я чистую правду. — Совсем ничего не помню. Даже поначалу забыл язык.
— А я и смотрю, что ты болтал что-то невразумительное, — засмеялась девушка. — Сильно же тебя побили!
«Ничего такая... Приемлемая для размножения. Похожа на мать, только намного худее и лицо чистое».
— Хватит болтать! — неожиданно рявкнула женщина. — Вон бочка с водой у хлева. Иди и помойся! Я же поищу тебе какую-нибудь одёжку, да еду посмотрю. А ты, Лурин, — повернулась Вонда к дочери, пстыдлась бы глазеть на голого парня! То орёшь, то глазки начинаешь строить.
Я побрёл к бочке, из которой доносился странный и немного противный запах, но выбора не было. Кое-как смысл грязь с тела. Вижу, как из дома вышел мальчишка маленький и несёт что-то ко мне.
— Маманька казала одежку принесть, — протягивает он тряпки. — Это старшего братца Ндура.
Одеваюсь. Великовато, вроде бы, но сойдёт. Зато тело почти закрыто, хотя кое-где дыры имеются.
— А тебя как зовут?
— Диро! — выкрикивает мальчик и убегает в дом.
В животе в очередной раз заурчало. Вроде бы меня звали поесть. В дом идти или принесут? Наверное, надо зайти. Странный дом. Мне почему-то кажется, что он должен быть сделан из камней, а не из... глины. Да ещё крыша из соломы. Выбирать строительный материал не из чего?
Внутри дом оказался почти таким же, как и снаружи, — глиняные стены, земляной пол, деревянная мебель. Рядом со столом на полочке какие-то глиняные и деревянные фигурки стоят. Сажусь.
— Чего сидишь? Бери хлеб и молоко. Обедать будем, когда муж с сыновьями с поля придут, — уже спокойно сказала Вонда.
Похоже, что у неё характер вспыльчивый, но отходчивый. Ни хлеб, ни молоко мне не понравились, но выбора нет, так что жую и запиваю.
— И откуда ты такой взялся? — продолжала бубнить женщина. — Вижу, что не привык к обычной пище. Вон, через силу глотаешь.
Обиделась? Ну а я-то в чём виноват?
— Вот Ур придёт, пообедает и поведёт тебя к владтлю. Он и будет думать, что с тобой делать.
— А что со мной делать? — спрашиваю. — И зачем?
— Что значит зачем? — удивилась Вонда. — Бродяжничать запрещено законами всех гртий.
— Это чтобы разбойников известь, — опять встряла в разговор Лурин.
Похоже, любит она это дело, болтать, когда её не спрашивают.
— Да, чтобы разбойников можно было сразу от честных людей отличить. Любого человека, который не может сказать, откуда он и куда идёт, или не имеет знака владетеля, можно хватать и вести на суд.
— И мало ему не покажется! — высунулась из-за матери девушка. — Вначале плетьми накажут или знак на плечо нанесут, а во второй раз снова плетьми и позорный знак на щеку.
— А ну, цыц! — осадила девушку Вонда.
— А третий раз? — спросил я, допивая последний глоток.
— Повесят и все дела.
— А если... — я посмотрел на потолок, — не из этих мест?
— Что значит «не из этих»? Или ты живёшь в гртии, или ты из королевских земель. Если из гератий, то ты должен иметь знак.
— Что за знак?
— Вот! — Лурин показала на предплечье какие-то черты.
— Такое каждый может нарисовать на руке, — почему-то предположил я.
— Нарисовать может, — внезапно согласилась Вонда. — Только под кожей в том месте находится маленький металлический кусочек. Вот его и будут проверять судьи и смотреть. Там о человеке всё и написано.
— Что «всё»? — удивился я.
— Как звать, сколько лет и прочее. Ладно, хватит болтать, работать надо. Бери вёдра, Айвор, черпай воду из речки и поливай огород.
Делать нечего, пришлось взять два деревянных ведра и таскать воду. Не такое это уж и лёгкое дело. Руки и ноги болели по-прежнему, и я всё делал очень медленно, наверное. Вонда кривилась, смотря, как я поднимаюсь от речки в горку, но молчала. Я бы мог бросить всё и отказаться, но решил, что раз эти люди отнеслись ко мне хорошо, так почему бы и не помочь, в меру сил.
Пока я ходил туда-сюда, всё размышлял о текстах, которые видел перед глазами. Что за «система»? Что за «модули»? Как эта система слышит и видит, кто со мной разговаривает и что говорит? Одни вопросы, и нет ответа. Наконец, я выбился из сил и последние два раза еле-еле донёс ведра, которые сами по себе весили довольно немало.
«Система, ты меня слышишь?» — задал я вопрос, когда в изнеможении лежал в тени дома.
[Система находится в нестабильном состоянии]
[Включён безопасный режим]