"Мне нужно остановиться. Нам нельзя закреплять связь, иначе мы не сможем вернуть тебя домой. А оставаться тут тебе слишком опасно," - шептал Рен, продолжая поглаживать мое лицо и скулы.
"Как ее закрепить?" - утопая в его прикосновениях, мне удалось выудить новый вопрос.
"Зайти дальше, чем ты мне позволила. Похоже, на меня амулет влияет сильнее, я теряю контроль, когда ты так близко," - он продолжал свои ласковые прикосновения, и в глазах отражалось желание.
“Я читала, что когда не в силах бороться с желанием, нужно вспомнить о чем-то неприятном,” - сказала я уже нормальным голосом. Я увидела портрет, который стоял на тумбочке за спиной принца. Вчера я его не заметила, а сейчас он очень удачно попался на глаза.
“Что же ты вспоминала?” - все так же мягко спросил принц.
“Хм, первое, что пришло в голову. Наоми ты тоже так целовал?” - я кивнула ему за спину, намекая, что именно вернуло мой самоконтроль.
“Это Наоми, ты ревнуешь?” - Рен напрягся и потянулся перевернуть портрет, скрывая его.
“Нет, но это хорошо приводит в чувства.” - соврала я уверенным голосом.
“Хм, думаю, нам следует позавтракать и обсудить все, что происходит, ванна в твоем распоряжении,” - Рен поднялся и поправил свои штаны, похоже его возбуждение ушло следом за моим.
За завтраком принц рассказал мне про истинных и почему ритуал, которым он меня перенес, запретили. Мы решили, что информацию по его миру и тому, как все устроено, я буду получать постепенно. Мне выделили книги, которые помогут понять, куда я попала и местные порядки.
Пока я читала и разбиралась в их устаревших порядках, принц занимался своими делами, балуя меня своим присутствием за обедом и ужином. В целом дни проходили вполне сносно.
Через неделю он получил письмо от пожилого мага, новости были не радостные, никто раньше не задавался вопросом, как разорвать связь. Как и обещал, Даррен прислал ко мне портниху, и постепенно его шкаф наполнили “пристойные платья”. Хотя большую часть из них я бы не надела. Выглядело ужасно, в наших фильмах средневековую моду явно приукрашивали. Куча подъюбников и рубашек с рюшами белье было ужасно неудобным, пришлось уламывать женщину сшить что-то хотя бы примерно напоминающее наши комплекты. С верхом я смирилась, а вот панталоны вместо удобного спортивного белья оказались пыткой.
Окунаясь в мир принца, я чувствовала себя некомфортно. Единственный сносный наряд был для конной прогулки. И это стало толчком к урокам верховой езды. Еще через неделю я уже сама держалась в седле, от дамской посадки я наотрез отказалась. Повздыхав, Даррен сдался и позволил мне сидеть как удобно.
Амулет действительно работал, сдерживаться рядом с Реном с каждым днем стало сложнее. Непонятное влечение тянуло меня к нему как магнитом. Но я стойко сопротивлялась, как и сам принц, и то моментное помутнение первого утра больше не повторялось. Зато портрет Наоми перекочевал куда-то с тумбочки уже к концу первой недели. Я отрицала это, но, всё же, внутри ощутила некоторое удовлетворение.
Утром я все так же просыпалась в объятиях привлекательного мужчины. Как бы мы не расползались в разные концы кровати вечером, утром все равно я оказывалась в теплых объятиях. К середине второй недели, мы уже смирились, и распахнув объятия, Рен сам сказал с мученическим видом: “Иди сюда, Эшли, все равно ты придешь ко мне через час.”
Я перестала резко отползать от Даррена, как только открывала глаза, а он перестал отстраняться, если просыпался первым. Мы перестали делать вид, что ничего такого не происходит. Следующие дни я погладив его по волосатой груди, спокойно отправлялась в ванну, а когда Рен вставал первым, то я просыпалась от поцелуя в лоб или макушку, прежде чем он уходил.
Мы много общались за обедом. И не только Рен рассказывал мне о своей жизни, но и активно интересовался моей. Больше всего информации он выпытывал почему-то о Шоне и как меня угораздило выйти замуж и развестись в течение трех месяцев. Я в свою очередь пыталась понять историю с Наоми и то, почему чтобы получить разрешение принцу, понадобился ритуал. О своей возлюбленной он говорил неохотно, и я перестала мучить его расспросами. Хотя портрет, который описал Даррен, показался мне скорее юношеской симпатией, чем реальным и глубоким чувством. Уж слишком идеально он описывал девушку, до скрипа в зубах, будто он видел только оболочку, не зная, что находится под ней.
В целом приключений за прошедшее время я больше не находила, и это давало надежду мирно дожить до возвращения домой. Правда, высокомерие прислуги меня неимоверно раздражало, но пришлось с этим смириться.