– И почему именно этот чайник? – спрашиваю я, укладывая подбородок на твёрдое плечо Сарана.
Честно говоря, представляла его иначе… каким-то более особенным. Роскошным. А чайник удивительно обыкновенный. И в то же время настолько значимый, что щемит сердце.
– Я не ожидал, что человек, зная, что я дракон и принц, может меня ударить. Я… привык к нашей безнаказанности. К драконьей неприкосновенности. Это было внезапное открытие… наверное, дело в этом. – Саран усмехается. – Я часто сбегал из дома, видел обычную жизнь и считал себя знатоком существ. В сравнении с другими драконами правящих родов, конечно. Но мир оказался сложнее, чем я думал. И всё вдруг настолько переменилось. Я полагал, мне суждено оставаться тенью моих братьев, ненужным принцем, самым слабым в семье. Не был уверен, хватит ли во мне эмоций, чтобы запечатлеться на сокровище… И вот я сижу здесь – дракон с денеей, глава собственного рода, единственный сын своего отца, и глажу сердце моей коллекции. Рядом с самой прекрасной драконессой в мире. Удивительно, как всё может перемениться.
Повернувшись, Саран целует меня в нос и чуть поводит плечом. Я отодвигаюсь, позволяя ему встать. Саран отходит к постаменту между полок с чайниками. Водружает помятое и такое странное сердце коллекции на ледяную подушку. Повинуясь его силе, хрусталики льда намораживаются прямо в воздухе, собираясь в ажурный купол.
В такой ажурно-ледяной оплётке чайник выглядит намного эффектнее.
Отступив, Саран превращается в дракона. Пещера достаточно велика, чтобы расправить белоснежные крылья. И улечься с комфортом на тонкий слой золотых монет. Устроившись, Саран приоткрывает взгляд, и чешуйчатые губы растягиваются в провокационной ухмылке.
Встаю. Потягиваюсь. И тоже превращаюсь в дракона. В этом теле комфортно улечься калачиком под огромное крыло, уложить голову на длинной шее поближе к голове Сарана.
Если Саран перемены в своей жизни считает очень существенными, то у меня перемены просто безумно сногсшибательные. И самое удивительное – быть драконом уютно. Как это может быть, если руки превращаются в лапы, способ хождения надо менять, появляются дополнительные крылья и хвост, я не пойму. Но факт остаётся фактом: мне уютно. Нравится лежать на золоте и охранять сокровища.
Но что-то тревожит Сарана.
Он больше не опасается за чайники, рад, что они под его присмотром, откровенно балдеет от моей близости, и при этом – в глубине души его что-то тревожит. Нечто такое, что даже через объединённый разум я понять не могу.
«Что тебя беспокоит?» – мысленно спрашиваю я, отказываясь от бесполезных гаданий: зачем придумывать всякое, если можно просто узнать?
«Это было слишком просто».
«В каком смысле?» – приподнимаю голову, чтобы заглянуть в задумчивые глаза Сарана.
«Мы вынесли сокровища слишком просто. Отец должен был устроить ловушку. Она бы нас не удержала, но чтобы отец хотя бы не попытался – это странно. Защитные чары… были какими-то вялыми, слабыми. К тому же о проникновении в сокровищницу отец узнал сразу. Он должен был явиться. Хоты бы под конец выноса. А он не появился. Это странно, очень странно. Должно было случиться что-то особенное, чтобы он никак не отреагировал».
«Может, он не хотел обострять конфликт? Понимал, что не справится с нами, поэтому предпочёл «не замечать» ограбление, пока мы не ушли?»
Саран всерьёз обдумывает мои слова.
«Теоретически – возможно», – заключает он, только чувствую: не особо в это верит.
Но что такого могло случиться на свадьбе наследника империи, чтобы король Озарана физически не мог явиться и остановить разграбление своего дворца?
Автор приостановил выкладку новых эпизодов