За ужином обошлось без конфликтов — Алек продолжал меня не замечать, а Циллии почему-то не было. «Надеюсь, она поймала приступ гастрита от своей злобности», — не без злорадства подумала я. Однако аппетита всё равно не прибавилось — завтра в расписании вновь стояла трансформация. Конечно, я, несмотря на жуткую усталость, собиралась почитать заданное, вот только был ли в этом толк?
«Опять опозорюсь. Может, вообще не ходить?»
Но поступить так я не могла, причём не столько из-за страха перед отработкой, сколько из-за внутренней «девочки-отличницы». По этой же причине, наконец оказавшись в своей комнате, я вместо отдыха или хотя бы разбора вещей бросила сумку у стола. Переоделась в безумно удобную земную одежду, прицепила часы, ключ и Переводчик к шлёвке джинсов и отправилась во двор Академии.
Солнце уже исчезло за западной грядой, и воздух ощутимо посвежел, но камни по-прежнему хранили дневное тепло. Я по-турецки уселась в самом центре двора — увидят, кому не надо, да и чёрт с ними — и крепко задумалась.
Почему у меня не получается? У прочих же студентов по обмену выходило — ментор Орлова не стала бы врать. Так в чём со мной засада?
«Я хочу превратиться и превращаюсь».
«Вспомни свой полёт, ощущения другого тела. Представь, как ты должна выглядеть в форме дракона. И как только почувствуешь крылья — взлетай».
«Летать — это классно. Будь моя воля, я бы целые дни проводил в небе».
Я задрала голову, пробормотала:
— Да что здесь классного? — и буквально подпрыгнула на месте, услышав рядом ровный голос ректора:
— На самом деле, много, Стерх. И если ты хотя бы раз полетишь как положено, сама это поймёшь.
Глава 22
— Добрый вечер, — со значением отозвалась я, вставая. Ненавижу, когда ко мне подкрадываются. — А как положено — это не когда тебя вдруг сбрасывают с километровой высоты?
Ректор немного помолчал, а потом выдал совершенно неожиданную фразу:
— Извини.
Я моргнула, разом растеряв все слова. Мне не послышалось? Он и впрямь извинился? Желания прощать у меня, конечно, не было, однако не принять чужой жест было нельзя.
— Извиняю, — неохотно ответила я. — Только уточните: за что-то конкретное или за всё скопом?
— За всё скопом, в том числе за будущее, — хладнокровно кивнул Стронгхолд. И не успела я моргнуть, как вместо темноволосого мужчины в элегантном викторианском костюме передо мной оказался дракон, чья чешуя, казалось, была выкована из стали.
«Забирайся. — Дракон наклонился ко мне. — Узнаешь, что значит летать по-настоящему».
Это было предложение, от которого невозможно отказаться вне зависимости от отношения к предлагающему. Однако стоило мне коснуться приятно тёплой чешуи, как в памяти с такой живостью встала картина падения с высоты, что к горлу подкатила тошнота. Я зажмурилась и глубоко задышала ртом, не в силах заставить себя вскарабкаться на драконью спину.
«Очень страшно было? — в голосе Стронгхолда звучало неприкрытое сочувствие. — Мне правда жаль, Асия. Большинство из нас в небе чувствует себя едва ли не увереннее, чем на земле, и я… не предусмотрел».
Я вспомнила золотого дракона, танцевавшего над горами в лучах рассвета. Какой же он, наверное, счастливчик, раз может так!
Какие они все счастливцы.
«Я буду нести тебя очень аккуратно, обещаю, — тем временем соблазнял ректор. — Ты должна преодолеть этот страх сейчас, по горячим следам, иначе дальше он только укоренится».
Я была полностью с ним согласна, но переломить себя не могла.
«Ладно. — Стронгхолд буквально улёгся передо мной. — Давай начнём с малого. Просто заберись и посиди у меня на спине. Это же не страшно?»
— Н-нет, — неуверенно ответила я и наконец-то неуклюже полезла на дракона. Кое-как разместилась между пиками гребня, выпрямилась, осмотрелась. Н-ну, ничего так. Терпимо.
«Сейчас я поднимусь».
— Ой!
Я клещом вцепилась в драконий гребень.
«Спокойно. Я тебя не уроню».
— Угу, я сама свалюсь, — пробормотала я, не без паники глядя на оставшиеся внизу камни. — Господи, какой же вы высокий!
«Это комплимент?» — Стронгхолд повернул ко мне голову, и я, заметив весёлый блеск в серых глазах под костяными дугами, сердито буркнула:
— Нет!
«Очень, очень жаль, — разумеется, в ректорском тоне не было и намёка на сожаление. — Ну что, полетели?»
И не дожидаясь моего рефлекторного «Нет-нет-нет!», он распахнул крылья.
— Мама-а!