— Ты вдвойне обрадовала, — буркнула я. Настроение то падало, то поднималось. Неожиданно вышло, неожиданности я не люблю до трясучки, а они меня просто преследуют, сколько можно. — Но правда спасибо, что сказала, пойду хоть почувствую себя богачкой перед депортацией.
Нина смотрела на меня с сочувствием. Каким-то… таким, что очень мне ее взгляд не понравился, но — но люди часто так смотрят. Даже на тех, у кого дети есть — детей нет, дача есть — дачи нет, ипотека есть — ипотеки нет, то есть на всех, кто от них отличается.
— Кончай уже, — легко фыркнула я. — Хочешь, пойдем гулять вместе? Тебе завтра работать, а мне домой, развеемся на прощание. У меня примерно двести семьдесят гелдов, даже больше, кажется…
— Лиля, какой домой? — выдохнула Нина с испугом, и меня как кольнуло что-то в бок — надо было прочитать договор полностью. — Ты что, не…
— Я — не, — кивнула я, пытаясь согнать с себя противный холодный лед. Мямля, говорила бы прямо. Ну не отрубят же мне голову и не съедят. — Что ты как будто на плаху меня провожаешь? Ну выпрут отсюда, жаль, но не конец же все… му… Что?..
Нина так кивнула на моих последних словах, что я поняла — никакие это уже не шутки. И зад мой прирос к шезлонгу от страха, а руки как будто разом отнялись. Все тело отказывалось повиноваться, и хорошо, иначе бы я заорала.
— Если ты за два месяца не находишь работу, — чуть не плача сказала Нина, — я думала, ты знаешь… Они говорили — всех предупреждают! Они же говорили! Я думала, ты знаешь! В общем, если ты не находишь работу, то…
Еще чуть-чуть — и я ей двину. Ну да, бонна Криес что-то там говорила. Но я не особенно слушала, у меня был стресс после всех приключений с билетом и поездочки, меня трясло, немного мутило и хотелось «припудрить носик». А бумаги просто подписала и забрала. И тут, когда я уже готова была стукнуть Нину, она наконец разродилась нервным:
— Если ты не работаешь — тебя съедят, Лилечка. В прямом смысле этого слова.
Глава третья
Первым делом я не поверила. Нет, ну правда, какое съедение, мы же в современном мире живем… А, ну да, не так чтобы и современном, еще и с магией. Да и Нина смотрела на меня так, будто на похороны уже пришла. И у меня внутри все тоже очень неприятно задрожало, потому что «а вдруг».
После страха пришла злость. И куда этот придурок Василек смотрел? Проверял же договор? Как такое можно пропустить? Вернусь — убью к чертовой матери!
— Ха-ха, — выдавила я нервно. — Это где такое написано?
Ну потому что Василек внимательно все прочитал. Наверное. Я надеюсь. Людей вообще-то есть запрещено, он бы обратил на это внимание. А если не обратил, то виноват!
— В приложении, — чуть не плача, сказала Нина, кажется, она понимала всю глубину моей ямы четче, чем я сама. — Розовые такие листы и голубые. Глянцевые. Помнишь?
Я помнила, картинка сама выскочила перед глазами. Они еще назывались «Правила министерства миграции», и, естественно, я Васильку их не отнесла. Я же их не подписывала. Буклетик и буклетик. Ну и что, что неотъемлемое приложение к договору.
— Они у тебя с собой? — сглотнула я и с трудом подавила желание хлопнуть себя по лбу, потому что никто кроме меня не виноват. Потому что я свои листки в лучшем случае дома забыла. Просто потому что я не собиралась никуда изначально мигрировать, я просто поехала поработать. И хотела, заработав денюжек, вернуться на родину их тратить. Зимой в Турции, мягко говоря, не очень комфортно, центрального отопления нет, а электричество стоит столько, что все заработки сожрет…
Какая Турция, о чем я? Меня тут сожрать собираются. Но я же не дамся? Не дамся! Это уж точно!
— Я сейчас принесу, — Нина поднялась. Выражение лица у нее было такое, словно она за венком собиралась пойти. — Но я и так помню. В общем, смысл всей этой программы именно в том, что нас приглашают не просто так развлекаться. Здесь в принципе никто не развлекается, если ты заметила, поэтому-то Ерония и считается очень даже прогрессивным местом. Два месяца мигрантам даются на адаптацию, а затем мы обязаны приступить к работе. Понятное дело, что найти сразу отличное место не получится. Нас в основном берут для тяжелой работы, такой, которую отказываются исполнять местные. Ну…
— Знаю, — оборвала ее я, лихорадочно думая, как выкручиваться. Это примерно как у нас дворники, чернорабочие, кассиры в сетевых магазинах, уборщики, подсобные рабочие… Когда языка не знаешь или образование твое никому не нужно в другой стране, все так же получается. Ну да, с одним небольшим различием. У нас людей не едят, это карается! — А… там не написано, как они узнают, как будут есть?..