Он сперва ощупал мои подчелюстные лимфоузлы, затем просто положил свои ладони мне на шею. Зелень в его глазах стала насыщенной до неонового цвета. Я скосила глаза и увидела вокруг его ладоней зеленоватое свечение.
- Есть сильное нарушение в голосовых связках. Плюс воспалительный процесс из-за простуды, - сказал доктор и убрал от моего горла руки. Достал из кармана платок и вытер об него ладони. - Голос, возможно, восстановится. Надежда есть.
Старуха скривилась, Малетра рассыпалась в благодарностях, а я пребывала под впечатлением: просто человек-рентген какой-то! Но доктор из Агосто так себе, конечно. Меня точно так же вчера Зельда лекарствовала: «Голос вернётся, возможно, может быть». Ничего нового он не сказал. Хотя, наверное, здесь вся бесплатная медицина такая - будет человек жить или нет, науке не ясно. Ясно станет после оплаты счёта.
- Ликандра Меррелль, - задумчиво произнёс дир Агосто. - Не припомню, чтобы в городе хоть кто-то жил с такой фамилией.
Услышав своё имя, я поняла, что он рассмотрел клеймо на моём запястье. Вздрогнула и прикрыла его рукой.
- Дир Агосто… то есть Рдо, - мягко проворковала Малетра, наполняя булками бумажный пакет для него, - девочка, скорее всего, приехала с цирком. Да заплутала в городе. Я доторгую и провожу её.
Доктор кивнул:
- Только будьте сами осторожны. Скоро солнце скроется за домами, и на улочках станет темно. Укажите ей просто направление и дальше центра не ходите. Вечером в проулках и на окраине бывает небезопасно.
Я ошалела: не, ну каков?! Взрослой бабе говорит - не ходи, опасно. А дитё пусть одно идёт, что ей сделается. Нормально?!
Он расплатился за покупку, немного помялся и добавил три маленьких медяшки:
- Это за булочку для девочки.
Малетра снова осыпала его комплиментами, а я скрижопопила на своём лице улыбку и сделала что-то вроде кривенького книксена. Дир Агосто остался доволен. Засиял сквозь надменную мину, точно начищенный таз. Он взял покупки, удовлетворённо хмыкнул, постучал себя по бедру тростью, словно размышляя над чем-то, сам себе кивнул и вальяжно аристократическим шагом направился в сторону ратуши.
Я взяла протянутую Малетрой булочку, уселась на край своего ящика и, стараясь не хватать полным ртом подобно голодной собаке, принялась вкушать её маленькими кусочками, жмурясь и урча от удовольствия. Покупатели подходили, с интересом поглядывали на меня, делали пекарше заказ, выслушивали печальную историю о несчастной девочке, расплачивались и уходили.
А меня с каждой минутой всё сильнее одолевали тревожные мысли. В городе, если верить противной старухе, мои, то есть той девочки, чьё тело я заняла, родственники не проживают. А даже если бы они и нашлись, на моём запястье уже стоит клеймо с новым именем и фамилией. Непутёвая родня запросто может обвинить меня в мошенничестве и отдать в руки стражам порядка. И что делать потом? Бегать и кричать: «Спасите-помогите, меня Инквизиция на костре сжигает»? Хотя нет, не получится. Постоянно забываю, что я немая. Да и спасать-то меня никто не ринется. Тут всем на детей плевать, сплошные чайлдфри.
Я отправила в рот последний кусочек булки и неэстетично вытерла пальцы о подол юбки. Сунула ладонь под щёку и снова принялась созерцать пустеющую рыночную площадь. Бабка-травница тоже засобиралась домой. Положила на тележку свой нехитрый товар, пара минут - и она заскрипела ею прочь, прихрамывая и ковыляя. Доктор был прав, солнце заходило за дома, и город погружался в сумрак. На улочках, которые выходили к площади, уже притаилась темнота.
Мне нужно было решать, что делать дальше. Ночевать под каким-нибудь кустом на холодной земле - не лучший выход. Обратиться за помощью к страже и попытаться попасть в приют? Я поморщилась - тоже не вариант. В приюте могут замерить мой уровень магии и сдать куда следует. Да и сомневаюсь, что детям там лучше живётся, чем на улице под кустом, при местном-то менталитете.
Чем дольше я размышляла, тем сильнее у меня болела голова. Кажется, простуда к вечеру решила меня окончательно одолеть и свалить с температурой. Проблема была только одна - сваливать ей меня некуда. Хоть самой к Инквизиторам иди, там, возможно, хотя бы последним ужином накормят.
Как вариант, конечно, можно дождаться темноты и снова пробраться в цирковой зверинец на сеновал. Ещё одну ночь, возможно, такой фокус пройдёт. А дальше? Узнает барон и вышвырнет взашей. Или зверюшкам своим скормит: нет тела - нет дела. Меня ведь никто искать не будет.
Всё не то, мыслю не в ту сторону. Нужно идти к Илигану – да. Умолять, лгать, изворачиваться - делать всё, чтобы он приютил меня в цирке. Иначе одна я пропаду. На худой конец, шантажировать его и Зельду. Обряд воскрешения и новое клеймо, как я успела понять, дела не особо законные, от слова совсем. А раз так, действовать здесь нужно хитростью и коварством. Не пытаться рубануть сплеча: всё, граждане, мы с вами повязаны, а посему подать мне сюда еды, одежды, злата-бриллиантов и десяток мускулистых полуголых рабов. Тьфу-ты, рабы-то мне зачем? Лет через пять если только пригодятся…