Оглянулся, и вдруг заметил стоявшее неподалеку эконом-такси. Водитель был свободен, и я в лучших традициях приключенческого романа велел ему ехать за той машиной.
Мы ехали довольно долго, я уже начал беспокоиться, хватит ли денег, но, наконец, та машина остановилась около большого особняка. Наше такси встало чуть поодаль, я расплатился, и бросился к тем людям с криком «Отпустите ее!»
Не знаю, наверное, это только в юности человек считает себя бессмертным. Сейчас я, наверное, так бы не поступил. Может быть, просто бы прошел мимо, побоялся за свою жизнь.
Естественно, меня скрутили, комментируя: «Это что еще за псих?!». А я почувствовал, что против тренированных мужиков вообще ничего не могу сделать, хотя обычно гордился своей физической силой и ловкостью.
«Вот, господин Атчинсон, он пытался прорваться сюда!».
Мужчина, к которому меня привели, посмотрел утомленно и пасмурно: «Это что за народный мститель?»
Мне уже было очень страшно, но я потребовал освободить девушку, потому что это моя знакомая, и они не имею права! И им это с рук так просто не сойдет!
«А с чего ты взял, что она не сама пришла? Девушкам тоже надо жить на что-то, и жить хорошо. Ты, похоже, вряд ли ее сможешь обеспечить".
Дальше вспоминать не очень приятно, потому что я, похоже, спасал ту, кому это было не нужно. А люди искренне веселились, наслаждаясь моей растерянностью и стыдом. Но извиняться и просить прощения «за беспокойство» я не привык, и потребовал, чтобы Лида сама сказала, что у нее все в порядке, и она в этот дом приехала добровольно.
«Лида занята, и вряд ли будет рада тебя видеть!» - гоготнул мужчина.
Но тут нашла коса на камень. Кто в восемнадцать лет признается в своих ошибках, тем более, когда разговор ведется в подобном тоне!
Закончилось все приказом: «Научить этого щенка вежливости! Сам потом спасибо скажет!"
В памяти всплыло «выпороть на конюшне», когда меня с шутками и гоготом притащили куда-то… похоже, что в гараж. Стянули штаны – я, естественно, сопротивлялся, как в последний раз – и просто и без затей выпороли каким-то то ли ремнем, то ли проводом.
Меня никогда в жизни не пороли, вообще не наказывали физически. В приюте работали в основном женщины, и они на меня никогда не злились, а я их не раздражал, и не нарушал правил. Меня там действительно любили, насколько можно разделить любовь нескольких взрослых на такое большое количество детей. Вспыльчивый характер мне прощали, каждый раз вздыхая: «Ну, куда же ты пойдешь с таким-то характером дальше!»
Было адски больно, и стыдно от того, что я полулежал там с голой задницей, как маленький. Но извиниться – нет!
«Ну, давай, встал на колени и извинился! Скажи: «Я никогда больше не буду так поступать, извините!» И мы тебя отпустим. Докажи, что усвоил урок!»
А потом появился еще один человек, который сказал тихо: «Ну, и что? Где все? Я вас должен по всей территории разыскивать?». Но как-то это прозвучало… весомо, что ли. Даже я почувствовал разницу, понял, кто здесь главный.
Все охранники побросали свои дела и резво выстроились в шеренгу. Меня тоже оставили в покое, и я тут же натянул штаны. Точнее, хотел сделать это быстро, а получилось… как получилось, потому что руки не особо слушались. Главное желание было – провалиться сквозь землю, потому что самому противно было на себя смотреть. Единственное, чем тогда гордился – тем, что во время порки молчал. Но слезы боли удержать не мог, так что зрелище для вновь прибывшего было еще то.
Вот это Джейсон и был. Его не оказалось на месте, когда в дом попытался попасть я, поэтому охранники и привели меня к «начальнику начальника», то есть к владельцу дома, а не начальнику охраны.
«Что происходит? Это еще кто?» - поинтересовался СБшник. Ему объяснили, как могли.
В итоге всех разогнали по местам, мужик хмуро посмотрел на меня, и велел привести себя в порядок.
«Надеюсь, я тебя больше здесь не увижу? - поинтересовался он. Потом с сомнением глянул еще раз: - Врач нужен?»
«Нет на оба вопроса. Точно не увидите. И врач не нужен»
Может, я ответил и не точно так, но смысл был примерно такой. Мужик покачал головой, но комментировать мои слезы-слюни-сопли не стал, и я, наконец, умыл лицо в какой-то раковине, а потом он отвел меня к машине.
Ехать я бы предпочел стоя, или лежа, потому что наконец-то понял выражение «выпороть так, чтобы сидеть не смог!». Но кое-как уселся, усилием воли запрещая себе морщиться от боли, и меня довезли до той улицы, которую я указал, и высадили.
Я знаю, что виноват во всем сам. Может быть, сейчас я бы просто прошел мимо – девушка вовсе не просила моей помощи, зря вмешался. А Лиду я все же нашел потом, убедился, что никто ее не похищал, и, похоже, Атчинсон знал жизнь лучше, чем я.