"Органы" дают залп из всех стволов. Первый ряд вместе со щитами превращен в кровавые ошмётки. На бегу Дина стреляет. Затем летят гранаты. Скользя по ошмётка тел, лезешь вперёд. Думать некогда, всё на инстинктах. Хотя и так ясно: задача бойца с двуручником – расчистить место остальным.
Отряд контратакует по одной из улиц. Вооружены получше, чем те, кого перерубили в проломе и на площади. "Орган" развёрнут в сторону другой улицы, его спешно перезаряжают.
Начинается то, что с мрачной иронией зовёшь "адской классикой": бойцы с двуручниками держат улицу, пикинёры из-за их спин стараются зацепить подранков. Жутковато, но уже привычно. В таком бою, при прочих равных, больше шансов у тех, кто привычнее к строю. То есть – у нас.
Атака захлёбывается. Слишком многих мы положили.
Приказ "Расступись!"
На прямую наводку выкатывают заряженный картечью орган.
Залп! Поворачивают барабан. Второй! Третий!
Дыму много, но я ожидал, что будет куда больше. Хотел бы я знать, из чего именно у Дины делают порох. Рецепт явно не классический.
– Вперёд! – командует Дина.
Три залпа сблизи. Полно мертвецов и умирающих. Да ещё Дина успевает пальнуть из своей вундервафли. Дальнейшее боем можно назвать весьма условно. Первые ряды сметены залпами "органа", а там были самые сильные и хорошо вооруженные бойцы. Оставшихся мы просто смели. Гнали до какой-то маленькой площади. Там останавливаемся. Левее слышен звук боя – штурмуют второй пролом.
Дина сидит у стены. Перезаряжает оружие. Ей уже кресло из какого-то дома приволокли, а она всё на земле. Ворчит угрюмо:
– Опять по ноге! Что за дела!?
Не удерживаюсь от грустной ухмылки – Дина уже три раза чуть не осталась без ноги – первый раз – в Степном походе, второй раз её ранило при испытаниях нового осадного орудия, тогда было много убитых и раненых, полуоглохшая Дина сама распоряжалась тушением пожара и оказанием помощи раненым, что и у самой нога нашпигована осколками, обнаружила только к вечеру. Я не интересовался, что стало с литейщиком, изготовившим злосчастное орудие. С одной стороны, испытания новых орудий – испокон веков занятие опасное, с другой – пушки, отлитые Диной почему-то не взрывались, ни на испытаниях, ни в бою. Хотя стреляли из них много. Каннонада последних дней до сих пор стоит в ушах.
Грэды расчищают путь к храму. Пока только "органы" и лёгкие пушки на улицах и могут действовать. Для бешеных стрел узковато и кривовато.
Если стены пали – можно начинать делить добычу. Ополчение разбито, защитники города скоро будут уничтожены.
Несколько солдат раскачивают золотую свастику на крыше храма. Один орудует топором у основания.
– Так! – Дина приглядывается, – Это кто там? Из четвёртого… Четвёртому на знамя – крепостной знак. Их сотне – малый крепостной отдельно.
Сгоняют уцелевших жителей города. Хорошего их ничего не ждёт. Сильно плохого тоже. Теперь здесь будет столица новой провинции и Ярн уже назначен наместником. Наиболее крепких отправят на рудники и каменоломни Империи. Других переселят подальше от родных мест. Вот только попов ничего хорошего не ждёт. Сама-то Дина казнит, можно сказать на автомате – сук да верёвка, если клинок пачкать не охота. А вот у солдат бывает, случаются приступы садизма.
Очередная толпа пленных. На этот раз – сплошь воины. Похоже, не идейные защитники веры, а в основном, обыкновенные наёмники. Не пойми за что любимая многими в нашем мире волосатость, мускулистость и татуированность присутствует. Правда, всё изрядно приправлено серьёзной побитостью. От большей части ценных вещей их уже избавили. Но вот на одном панцирь серебристый. Нашей работы, но в варварском вкусе. Как это его такого украшения не лишили? Хотя, я кажется, понял, почему.
– Где ты это взял? – знает, кто перед ним, но не боится совершенно. За найденные солдатские награды варваров тут убивают без лишних затей. А у этого – золотой кружок с профилем Дины I вделан прямо в центре панциря. Странно, что солдаты его сразу не прирезали. Хотя такого прирежешь, пожалуй.
– Это моё.
– Взял откуда?
– Ваша матушка наградила.
– О как! И когда?
– В степи. Первой осенью.
Дина подходит вплотную. Кажется, она подозревает, что варвар не врёт. Впрочем, насколько я их обычаи изучил, надо очень уж с головой не дружить, чтобы так явно колдуну врать. Они ведь злопамятны, колдуны-то. До девятого колена иногда мстят.
– Звать как?
– Зовут меня Ордорн сын Ордара сына Грецергеторинга.
– И как же это наш писец такое имя в наградную ведомость вписал?
– С трудом, даже буквы вниз загнул. Ещё спросил, через какие буквы имя деда писать.
– Хм. Читать да писать ты умеешь… Интересно… Я тебя не помню. Хотя…
– У вас конь тогда был вороной. И шлем без рогов.
– Хм. Верно. А что же тебя сюда-то принесло? Наёмникам тогда предлагали остаться. С полноправным гражданством.
– Молодой был. И глупый.
– Мне будешь служить?
– Так можно и послужить. Только я не один тут.
– Развяжите его. Пусть своих людей отберёт. Только, сам понимаешь – убежит кто – твоя голова слетит.
Дина направляется дальше. Неожиданно останавливается и бросает через плечо.
– А что там на другой стороне награды было?
– Цифра.
– Какая?
– Пятьсот семьдесят три и четвёрка старым шрифтом.
– Проверим…
Архив-то Кэретте подведомственен, в бумагах у неё полный порядок.
В кучу свалены предметы, явно содержащие большое количество драгметаллов. Собственно, этим их достоинства и ограничиваются. Изображения святых или бога, больше всего напоминающие поленья, которым топором придали некоторое сходство с человеческими фигурами. Ну и что с того, что из золота отлито?
Много грубых и толстых золотых цепей со свастиками – до чего же бандиты во всех мирах не оригинальны. Небось и здесь, как и у нас, в числе первых жертвователей на храм эти, что с толстыми цепями из драгметаллов, были.
Золотые монеты россыпью – в основном наши, но есть и местные, сделанные по образцу и подобию. По виду. Не по технологии, ибо насколько хватает моих познаний в монетном деле, тут литьё, а не чеканка. Только вместо цветка или звезды – что-то, отдалённо напоминающее бородатую рожу в шлеме. Вокруг – корявые буквы грэдского алфавита, призванные обозначать имя и титул изображенного. Я эти аббревиатуры разбирать пока не научился.
– Божьей милостью мы харрат всея мира Аренкерт II. – спокойно читает Дина.
– А почему Аренкерт? – глупо спросил я. – Это же наше имя.
– Наше, – кивает Дина, – зараза-то у нас родилась, сюда только перекинулась. У варваров есть имя, дающееся при приобщении, как правило, грэдское, в честь кого-либо из святых, вздёрнутых нами, и обычное имя, употребляющееся в обычной жизни. Этот Аренкерт вообще-то зовётся Куускиан сын Куускиана сына… В общем, много их там.
Щелчком отправляет монету обратно.
Вытаскивает из кучи шапку, напоминающую золотой горшок с покосившейся свастикой на макушке. Шапка разукрашена неограненными драгоценными камнями, налепленными безо всякой системы.
– Смотри! – кроме камушков, в шапку вделана камея. На ней изображены обнаженные мужчина и женщина у колонны. Резьба по камню великолепна. Хоть я и не ценитель подобного искусства, следует признать – это именно искусство с большой буквы. Произведение мастера. Здесь, похоже, древние камеи такая же редкость как и у нас.
– С погибшего материка? – пытаюсь блеснуть эрудицией.
– Да. Знаешь, кто это?
– Нет. Не интересовался старыми мифами.
– Богиня любви. В первую очередь, чувственной, плотской. Наверное, самая весёлая богиня древнего пантеона. Все разбитые сердца, сколько их было, все на её совести. Одна из самых древних богинь – и одновременно, вечно юная и прекрасная. В старину ей молились, когда хотели добиться любви, или наоборот, разлучить влюблённых. – в глазах Дины сверкнули весёлые огоньки. – Если муж там, или жена загуляла – тоже к ней обращались. Проститутки тоже её очень чтили. А колдуньи да ведьмы, говорят, её и сейчас почитают.