Часовые у лестницы пропускают. Наверху – тоже. Телохранители у дверей докладывают о нас.
– Пусть заходят.
И здесь кровать с шелковыми покрывалами. Раза в два больше чем внизу. Пол завален книгами и листами гравюр. Похоже, те самые, что Анид говорила. У Верховного привычка – если где книги найдёт не успокоится, пока все не просмотрит. Неважно, совокупления там или богословие.
Госпожа сидит за столом. Когда она вообще спит? Усмехается.
– Вот уж не думала, что публичном доме буду ночевать!
Вопросительно смотрит на Эрию.
– Помещений примерно на шестьсот человек. Готовы к приёму двухсот. К вечеру подготовим остальное. Воды много, и хорошей. Если будем зимовать – большой запас дров.
– С этим могла бы и гонца прислать. Что ещё?
– Вы говорили, там жили, те кто от мира ушёл… Как их там?
– Монахи.
– У них там тоже вроде как больница.
– Да ну?
– Они говорили, тех людей, местных, даже рабов они лечили.
– Они не сбежали?
– Большинство да. Человек десять только осталось, но половина точно слабоумные. Больных осталось человек двести пятьдесят. Большинство – неходячие.
– Они помещаются отдельно?
– Да. Даже за стенами.
– Так в чём дело?
– Понимаете, я этих людей смотрела. И решила. Это не больница. Условия ужасные. Скученность, грязь. Но не это главное. Люди, находящиеся там, несомненно, больные. Несколько диагнозов я с лёту определила. Но потом. Я не понимаю связи, но этих людей из-за их заболеваний самыми зверскими способами пытали. Некоторых по много дней. Многие умерли. Занимались этим монахи. Притом, считали, оказывают благодеяние. Я приказала их схватить. Но у меня права нет полевого суда.
– А я тебе его предлагала
– Там не компетенция полевого судьи.
– Ладно! Гляну, что там. Осень! Иди, поднимай сотню.
Едем не торопясь. Верховный, я и Эрия в середине колонны. По бокам – телохранители. Некоторые кавалеристы пошатываются в сёдлах. Дина посмеивается.
– Моя где?
– Внизу спать осталась.
Подмигивает.
– Одна?
– Да.
– Точно знаешь или просто покрываешь?
– Точно, – говорит Эрия, – я видела.
Госпожа смеётся как девочка.
– Ну, могли и сговориться. Лекарств… Определённых у меня уже половину выпросили.
Снова смеётся.
Правду, выходит, сказала вчера Анид. Утром не знаю, где проведу вечер.
– Эр, пока не доехали, расскажи, как их пытали.
– Разрезы. У всех по-разному. У многих на больных местах. Чаще всего – крест с краями загнутыми.
– Вроде тех, что на шеях носят?
– Да. Некоторым проводили ампутации. Но… Это не уровень врача. Даже не палача. Так мёртвое мясо рубят. А тут по-живому.
– Слегка странно. У них же наши старые трактаты времён до изгнания не запрещены. А там некоторые операции совсем правильно описаны, о пользе чистого воздуха для больных немало сказано. Да и о пользе обеззараживания инструментов и рук врача есть кое-что. Некоторые даже про обезболивание не только с помощью деревянного молота да крепкой выпивки, знали.
– Если что-то делать правильно, а что-то нет, результат тоже будет… далёк от ожидаемого.
– Это по-разному бывает. Говоришь, там сильно грязно?
– Да. И оставшиеся не отличались чистотой?
– Воды много и дрова есть?
– Для мытья нет никаких помещений, для стирки – недостаточно. Особенно, при высоком накале боевых действий.
– Разберёмся! Я, кажется, поняла, почему у них всё не так.
Такие постройки я уже видала. На планах, вживую, две штурмовала. Ничего особенного ни с какой точки зрения. Помесь маленькой крепости для плохой вилллы. Только народу обычно куда меньше, чем для гарнизона надо. Да и то, слуги больше.
Тут они лбами об пол колотят, заунывные гимны поют да кости тухлые целуют? Их мазню на досках смотреть? Раз посмотрела и больше не хочу. Динка на стене лучше нарисует. Рожи, как у покойников и такие чела, плюс ошибки в изображении всего, чего можно. Горят только хорошо. Но дров и так хватает, да и тепло ещё.
Старший медик с докладом подбегает. Я больше по сторонам смотрю. Здание, что Эрия говорила, по дороге видела. Хлев как хлев, только большой, и даже для скота не особо подходящий.
Верховный внутрь пошла, я снаружи осталась. Эрия рядом стоит. Лишние контакты с ранеными и больными никому особо не нужны. Тем более, там их ещё нет.
Дина выходит. Похоже, внутри всё в порядке.
– Пошли, похвастаешься.
Эрия торопливо достаёт врачебную маску, и завязывает низ лица.
– При себе есть?
– Да. Как и жгут.
– Надень. Вонь там сильная очень. Верховный уже в маске. На лбу – круглое зеркало, собирающее свет, часто носит, когда больных смотрит.
– Там же темно, наверное.
– Так! Операционных ламп сюда!
Кажется, горланит больше для Эрии и врачей, проверяя, всё ли подготовлено.
– Накиньте мне и им что-нибудь поверх.
Смрад всего, чем человек может и не может, пахнуть, бьёт даже через маску. Кажется, тут остались только неспособные передвигаться.
Вопль. Стон бьёт по ушам.
Крик ужаса.
– Безлицые демоны пришли за нами!
Ну да, а кем мы ещё можем быть? С рогами-то? Да и телохранители за нами. Кто-то бросается к выходу. Госпожа раньше телохранителя успевает с ног сбить.
– Тихо!
Перепонки в ушах ни у кого не лопнули?
Дина идёт между лежащими. Иногда наклоняется, или Эрию подзывает. Не слышу, о чем спрашивает, но догадаться несложно. В очередной раз знания проверяет.
До чего лежащие грязные! Вонь. Стоны. И эти шрамы почти у всех. Косые кресты с поперечинами. Почти свежие. Под зажившие. Обработанные не попадаются. Все наносились намеренно.
– Осень! Подойди! Глянь!
На полу лежит молодая женщина. Видимо, недавно здесь. Коротко, почти на лысо, остриженная. Череп обезображен крестообразным шрамом.
Дина спрашивает на местном.
– Повтори, зачем тебе резали голову.
– Сказали, я одержима демоном и его надо изгнать…
– Да сколько же можно! – возмущается Эрия, – Даже я вижу, что с ней! У меня этой настойки – хоть залейся. Болезнь не заразная. Пить могла бы и дома, дней пять обычно хватает.
– Ты здесь сколько?
– Почти три недели.
– Это сколько?
– Двадцать один день. У них календарь другой. За место лечения – голодание и молитвы. Они тут считают, многие болезни вызываются проникшими в организм демонами. Причём, вселяются они в орган, которым человек грешил. Умникам, что так делают, при встрече, тоже изгнание устрою. Причём, изо всех органов сразу. По их же методу. Я уж постараюсь, чтобы никто слишком быстро не умер.
Идут дальше. Дина наклоняется над мужчиной. Довольно долго его разглядывает.
– Что скажешь?
– Не жилец. Сутки. Может, двое.
– И я так думаю. Лишние мучения ни к чему.
Кинжал стремительно возникает в руке, и столь стремителен смертельный удар.
– С остальными что делать?
– Неизлечимых сколько?
– Одиннадцать.
– Добить! Живучий они народ. При таких методах лечения – так мало неизлечимых.
– Тут лёгкие заболевания в смертельные превращали. Многие поумирали из-за заражения крови. Эти разрезы дурацкие делали грязными инструментами! – Эрию аж передёргивает от отвращения, – А те, кто с тяжёлыми были – в земле уже. Дети в основном.
– Остальных долечивать по-нашему. Если операции кому требуется – разрешаю делать, включая те, на которые права пока не имеешь.
– Может, их всех, – Эрия выразительно показывает глазами на мертвеца, – как него.
– Да ну? Всех перережем – кто тогда мне налоги потом платить будет? Я вижу, тут многие потом вполне смогут работать. Если смущает, кто их таскать да мыть будет – я тебе заложников пришлю, пусть поработают, хватит им в обозе наш рис просто так жрать. Пора этим воинам благородным простолюдинов от дерьма отмывать, да раны им перевязывать. Право полевого суда над ними у тебя есть. Как пришлю – советую кого-нибудь в тот же день вздёрнуть. Чтобы остальные свое место знали. Мне как-то местные умельцы мечами махать – без надобности. Земледельцы как-то нужнее.