Обращаю внимание — головы привязаны за длинные волосы, а не за почти отсутствующие бороды. Молодые, хотя и старше меня или Динки.
— Надушены, аж блевать тянет. Правда что ль в духах основа не только амбра китовая, но и моча кошачья?
— Ещё что надумала? Откуда они такие красивые взялись, да ещё на конях свежих?
Плохо скрываемое раздражение слышу не только я. Голов да и прочих частей становится всё больше. Вот только не всем их нравится на пиках таскать.
Опять проверку дочери устраивает? Вот и понятно, зачем меня позвали. Если Динка не ответит, в кого первым ткнут, тот же вопрос повторяя?
А я? Что я? Пусть, в седле куда меньше Динки болтаюсь, донесений выслушиваю и читаю куда больше. Да и карты смотрю куда внимательнее.
Мне понятно, и кто они, и, примерно откуда. И в знании уверена. Но что скажет Динка?
— Эти петухи неоперившиеся? С гнезда выпали, — заметив, Верховный шутку не оценил, продолжает уже нормальным тоном, — Сидят где-то недалеко в одном из замков, рабынь да друг друга сношают, вино пьют, и думают, на войне они. Набеги на пути снабжения, если по-нашему уставу.
— Ну, и откуда эти понабежали.
— Подожди немного, узнаем. Там Живодёр и несколько этих остались. Доложит скоро.
— Доложит… Да он у тебя говорить-то хоть умеет или только глаза выковыривать?
Динка умудряется глазами сверкнуть получше Госпожи.
— Он вообще-то беглый раб. Как раз отсюда.
— Скажешь, и клеймо видела?
— Да.
— Что ещё рассмотрела?
— Поняла, на что ты намекаешь, хотя, вроде бы это я должна на мужиков пялиться. Так вот, этого у него просто нет. Под корень. Отрезали за провинность, или хотели в дальние степи продать, сторожить жён тамошних владык.
Он отлежался и удрал. Потому он и… Живодёр такой.
Зачем она дочь поддевает? Обычная нелюбовь взрослой женщины к молодой? Ведь сама прекрасно знает и про замки, и про Живодёра, и про его жизнь. Он же при мне не обозначенные броды на реке показывал, и где здесь чьи владения, говорил.
И так злая Динка, злится ещё больше.
Вот только, глаза статуи у живого человека — куда более страшно.
— Чьи знамёна хоть были?
— Сборище младших сыновей от всех. Узнаю где сидят — загляну для… беседы душеспасительной. Пушки дашь?
— Дам. Тут же стены во многих — ты и по лестнице легко влезешь.
— В прошлый раз свалилась — задницу отбила. Болит. Через выбитые ворота идти проще.
— По карте, там не замки, а монастыри больше, а у них стены — не против штурма, а чтобы рабы не бегали.
Госпожа поворачивается ко мне, потом к дочери. Говорит задумчиво.
— В монастыре, даже крупном, они больше трёх сотен поставить не смогут.
— Как не смогут? Дядя же пятнадцать разместил.
— Так! Сколько в нашей сотне человек?
— Бойцов — сто двенадцать, нестроевых сорок два.
— У них благородных, то есть тяжелобронных тоже сто, но может быть и плюс-минус пятьдесят в зависимости от спеси и богатства командира. У каждого — оруженосец, как минимум, в облегченной броне, тоже благородный но более низкого происхождения. Ещё трое-четверо конных слуг, легковооружённые, часто боевые рабы и один-два лучника, но эти против нас плохи совсем, да и свои их презирают. Положены по указу великого кого-то там, вот их и держат. Наёмники. К ним ещё слуги. Но те не для боя, а чтобы господам на привалах хорошо было. Во всех смыслах. Если есть возможность — ещё и обоз большой будет. С посудой, мебелью, если повезёт, ещё и девками.
— В общем, драгуны против псов-рыцарей. Будет весело.
От Рэндэрда много слов появилось. В основном ругательных, вроде любимого Динкиного блина. Ещё додумался разные вещи называть, как никто до него. Додумался конные сотни, вооружённые ружьями и пистолетами в облегчённой броне называть драгунами. Вроде слово значит «драконы» на каком-то мёртвом языке. Слово я узнала от Маленького Чудовища. Говорила, дядя генерала сначала побить хотел, но, выслушав объяснение, остался доволен, и сам на следующем докладе Верховному сказал: «По драгунским сотням: лошадей столько-то, людей столько, раненных…»
Слово понравилось. Рэндэрд внимания обратил меньше всех.
Госпожа права, как всегда, где их сотен хорошо если две встанет, наших и десять разместится легко.
— В бою — славятся таранными ударами. Действительно, могут. Некоторые хвастаются, пеших проткнуть могут пять за раз. Впрочем, копья легко ломаются. Но и давать им врубаться в ваши порядки я не советую. У вас затем и ружья дальнобойные. Обстрел — и отходить для перезарядки. Лучше — в стороны.
— Точно! — хохочет Чудовище, — Огонь — наше всё. После трёх залпов врубаться уже некому. Вон эти — все застрелены. Один, правда, пытался меня седельным мечом достать — да не знал, сколько у меня пистолетов.