— Тебе?
— А кому же ещё?
— Во смеху бы было, если ма. Правда, она просто бы убила. Не любит такого, ну, а я более широких взглядов придерживаюсь.
— Рэндэрд и предлагал её зарезать.
— С чего это таким женоненавистником стал? Жалеет, что не ему досталась? Или ему тогда, кроме головы, ещё что-то отбили?
— Я умею так делать, что если не повреждено, а просто немолодо уже. То всё будет действовать.
Динка выразительно смотрит на меня. Огоньки в глазах прежние, но непонятные какие-то.
— Говоришь, Рэдду она не понравилась. А тебе самой?
— Моим мнением не интересовались.
— А если бы спросили?
— Убивать бы не стала. Не за что. Да и кровь-не водица.
— Так она тебе совсем не нравиться?
— Чего тебе вообще нужно?
— Ха! Ничего такого, чего она раньше не делала. Давай её Яграну подошлём? Он скоро здесь будет. Все только о нём и шепчутся. Хотя, никто с ним не была. Вот и узнать охота, на что он на самом деле способен. А уж наврать чего-нибудь красивенького она и сама сможет.
Смотрю Динке прямо в глаза. Последнее время эти огоньки не тухнут никогда. И по-моему, уже стали становиться признаками болезни.
— Тебе ничего самой на днях не отбили?
Смеётся.
— Только ногу. Там же, где ма тогда.
— Да? А я думала, в голову попали.
— С чего ты взяла?
— С твоих предложений. Она теперь нестроевой нашей армии, а то, что ты предлагаешь — принуждение к торговле собой, притом не факт, что совершеннолетней. Это вполне себе преступление.
— Да ну? Мы же шутя, да и заплатила бы ей.
— А сколько? — неожиданно спрашивает Анид, — И, прошу прощения за вопрос, господин Ягран молодой?
Динка смеётся зло.
— Видишь, она и сама не против. Так что, никого принуждения.
— Ухи тебе Анид, драть уже поздно.
Та уши, на всякий случай, прикрывает.
— Ты, вроде, с тётей почти незнакома, а как она себя ведёшь.
— Как считаю достойно офицера Ставки, так и веду.
Солдат из первой личной сотни вбегает.
— Верховный срочно зовёт! Вас, — кивает Динке, — Вас, — мне, — И, и, — находит взглядом Анид, — и тебя.
— Её-то зачем?
— Там разведка из личных начальника кавалерии вернулась. Пленных привезли. Странных каких-то. Может, она их знает.
Въехать во дворец верхом — в этом вся Динка. Линки ей под стать. Динка снимает притороченный у седла плащ с капюшоном. Развернув, протягивает Анид.
— Вот. Накинь. Если там и правда твои бывшие… Знакомые.
Та торопливо завязывает плащ.
Госпожа в кресле сидит. Вино попивает. За спиной — стальной стеной застыли телохранители. Остальные солдаты просто толпятся вокруг, любуясь на бесплатное зрелище.
Пленных — двадцать два. Все, кроме одного связаны. От ценностей их избавили, но видно, простых воинов тут трое. Пятнадцать человек — знатные, или их ближние слуги, судя по холёным бородам. Ещё трое — толстые, безбородые — несомненно, скопцы. Такие слуги у храатов пользуются почему-то большим спросом.
Пред госпожой стоит последний, тоже жирный, совсем как свинья. Только бородатый и длинноволосый. В длинном чёрном одеянии, напоминающем траурное платье.
Анид шепчет.
— Святой отец…
— Ты его знаешь?
— Да. Их всех. Он здесь жил. Вон те трое — лекари. Вон ещё младшие друзья господина. Были с ним тут несколько раз. Вчера приехали… — замолкает.
— Чтобы вас убить? — заканчивает Динка.
— Да.
— Хм… Тут охрана была какая-нибудь?
— Да. Полсотни, — кивает на скопцов, — вот из таких. Они вчера сразу уехали.
— Ну ка, младших друзей ещё раз покажи. И имена их скажи, если знаешь.
Анид говорит торопливо. Кивнув, Динка направляется к матери. Та уже давно в нашу сторону смотрит. Приветствует дочь подняв пистолет. Слушает молча, только кивает пару раз. Криво ухмыльнувшись выдает что-то, от чего туша в чёрном дёргается, как от удара.
Динка к нам возвращается.
— Что госпожа сказала?
— И так знала, что вы дерьмо. Но даже не представляла, насколько именно. Овцелюбы.
Встаёт, держа пистолет стволами вверх. Бокал по прежнему в руке.
— Великая Госпожа их судить будет? — шепчет Анид.
— Я не слышала, чтобы кто-то судил скотов! — усмехается Динка.
Гремит голос Верховного.
— Слушай, свин, а девчонок-то зачем убил?
— Я им грехи отпустил!
Дина направляет пистолет ему в лицо. Злобно ухмыльнувшись опускает стволы вниз. Выстрел! Истошный вопль, переходящий в животный вой. Туша рушится на колени. Ударом ноги в лицо, отброшена на землю. Ещё выстрел. И ещё. Куда-то в живот. Не приходилось держать в руках трехствольного пистолета.