— Опрометчиво давать ребёнку книги Великой Госпожи.
— Ха! Можно подумать, ты их читал.
— Эти — нет. Но видел другие. Там же…
— Эти «другие» в другом месте и лежат. Она до них… — смотрит на меня прищурившись, словно изучая, — думаю, года через два доберётся.
— Вам виднее.
— Ага. И раз уж Осень увидел, то советую её запомнить. Ты неплохо знаешь, где у нас какие ценности. Ну, так она из их разряда.
Ещё раз посмотрел, запоминая.
Думала, до выступления в поход обо мне больше не вспомнят. Но нет, на следующий день в башню велели прийти.
На этот раз, Дина одна. Сидит довольная-предовольная.
— Звали, Госпожа?
— Мы одни, вроде. Могла бы и без госпожи. Ответ ещё не прислали.
Пожимаю плечами.
— Не особо и ждала. Я же…
Она резко вскакивает.
— Ты же Осень. Ертгард Осень! Ну, очень умненькая девочка! Ответа не пришло, примчался тот самый ученик автора первых четырёх частей. Умоляет! Я не шучу! О приёме, говорит, ответа не может быть ни в двух, ни в десяти тысячах слов. Он сказал, во второе солнце на небе поверить проще. Но второго солнца нет, а ты, моя умненькая, есть. Так что, сядь, где обычно сидишь. Чувствую, кто-то скоро очень удивиться. Его скоро позовут.
Посыльный распахивает дверь, называя имя входящего. Я отмечаю, в вопросах церемоний Госпожа далеко не всегда так щепетильна. Озорные искорки в глазах замечаю только я, малознакомому она покажется просто образцом серьёзности с собственного портрета.
Кажется, он не знает, как начать разговор.
— О чём вы хотели со мной говорить?
— Недавно мы получили пакет с неким сочинением и вашей резолюцией как можно скорее дать заключение по этому сочинению.
— Оно готово?
— Да… То есть нет.
— Не понимаю.
— Там не был указан автор.
— Это так важно?
— В значительной степени, да. У нас возникли вопросы, на которые ответ может дать только автор этого сочинения.
— Что вы можете сказать об уровне этого автора? Достоин он права учиться в вашем заведении?
— Ему там нечего делать!
— Так всё плохо?
— Наоборот. Уровень работы превосходит уровень работ лучших выпускников. Более того, мы намереваемся подать прошение с просьбой принять этого человека в число кандидатов в члены академии вне обычной процедуры.
Дина пожимает плечами.
— Подавайте. Подпишу. У вас всё?
— Да, то есть, нет. Мы хотели узнать имя этого человека, и либо встретиться с ним, либо хотя бы иметь возможность написать ему. Это возможно?
— Вполне. Осень! Ты опять задумалась!
Я словно проснулась. «Да, то есть, нет» в мою сторону не смотрит. Кажется, он ещё не понял, что ответ на вопрос уже получил.
— Да, Госпожа.
— Не спи! Слышала, тут с тобой встретиться хотят. Соизволишь принять?
Встаю и подхожу к столу. На самом деле, страшно. Очень. Но рядом грозная Дина. На меня по-прежнему не смотрят.
— С человеком хотели встрется? Ну, так вот этот человек, Ертгард Осень рядом стоит. Спрашивайте, а то передумает она с вами разговаривать.
Открыл рот. Закрыл. Открыл снова. Кажется, не понимает, что происходит. Дина мне подмигивает.
— Причём тут эта девочка? Хотя… Её имя там было… Она писец? Пусть скажет, откуда это переписала!
— Из своей головы. Больше неоткуда.
— Не понимаю.
— Я тоже. Почему учёным мужам иногда на пальцах приходится объяснять самые простые вещи? Так и быть, снизойду. Автор столь поразившего вас сочинения — Ертгард Осень — стоит перед вами. Именно автор, не писец, или кто-то ещё. Я вашу просьбу уже осуществила, человек вон тут стоит. Спрашивайте, о чём хотели, пока она, или я не передумали.
Пожалуй, говорящей рыбе он удивился бы меньше, чем мне. Написанное мной у него с собой. Хотя, моего текста и выкладок там теперь меньше половины. Остальное — пометки несколькими почерками на каждой странице. Можно подумать, я таких возражений не предвидела.
Верил не до конца. Если уж сама Чёрная Змея испытывала любовь к злым розыгрышам, то уж от её любимой дочери и подавно можно ожидать подобного.
Открыл наугад. Показал на третий пункт на странице и спросил, из чего это следует. Я ответила. Потом ещё и ещё. Потом он попросту забыл, что в кабинете есть ещё кто-то. Видел и слышал только меня.
Я же связи с реальностью не утратила. Замечаю, как откровенно потешается развалившаяся в кресле Дина. Такая довольная, язык Госпожой называть не поворачивается. Ей приносят поднос с трубочкой и маленькой жаровней. Сидит, колечки в потолок выпускает. Слушает, о чём мы говорим.
Точнее, уже не мы. Говорю одна я. Он не переспрашивает. Просто записывает. Не отрывая от меня взгляда, взял перо и бумагу со стола Дины и стал писать. Дина веселится ещё больше.