Мяукнуть не успеешь!
Самое время в духе Голливуда, произнести, что-нибудь типа: «Господи, если я выберусь из этого дерьма — клянусь, я брошу курить»!
Только вот, ни во что подобное, доброму дедушке-создателю, я не верю. Да и не курю.
Здесь «экспериментаторы» — рулят! А к ним взывать бесполезно, хоть заобращайся!
Придется самому разруливать ситуацию.
Стараюсь дышать спокойно. Не отвожу глаз от противника.
Передо мной: две гориллы по фронту, столько же справа и еще три зверюги заходят с левой стороны…
Лезут на стволы с фанатичной, шизоидной настойчивостью и животным упрямством…
Да что же вы — как танки упертые?!
Ну…
Пора!
Сухо хлопают выстрелы.
Выцеливать «по-классике» некогда. Бью по стволу. Куда придется.
Тах! Тах! Тах! Тах! Тах-тах-тах!
Кручусь, как уж на сковородке!
Тах-тах! Тах!
Ближние обезьяны валятся на спину. Кого-то отбрасывает назад.
Тах!
Тах!
Последний глухой хлопок звучит пробкой от шампанского!
Дрогнули, животные!
Не вывезли!
Побежали в стороны.
Один хромает и отдаляется медленнее двух других. Даже не петляет.
С трудом удерживаюсь от дикого желания — высадить остатки магазинов в его широкую, мохнатую спину.
Это лишнее. Пусть живет — другим в назидание!
Виват! Виктория!
Я их сделал!
Вот это было сафари, маму их шерстяную!
Трындец, какая крипота!
Чтобы я еще раз, во что то подобное влез — да ни за что!
Не-не-не! Больше: ни-ни-ни!
Озираюсь дикими глазами. Вокруг — никого!
Один из подстреленных обезьян, начинает рычать и орать благим матом. Почти совсем, как человек.
Почему я решил, что это именно «он», а не самка?
Да, кто бы знал! По гулкому басу, наверное.
Осторожно подхожу поближе…
Обезьян буравит меня маленькими глазками, полными боли. Весьма неглупыми, кстати.
Из широко распахнутой пасти, торчат два здоровенных крепких желтых клыка, на массивной и мощной нижней челюсти.
Об такую и кулак сломать запросто!
А, о покатую лобовую кость, похоже, годовалого поросенка убить можно!
Да и вообще, этот энимал — просто здоровяк! Как и его сородичи.
Мощные, развитые мышцы не скрывает даже мохнатая шкура, да и ростом бандерлог — под метр шестьдесят, а то и все семьдесят — никак не меньше.
Ни фига себе — какие тут обезьянки водятся!
Крик раненого зверя постепенно переходит в громкий и жалостливый стон.
Может, добить?
Нет, пожалуй, не стоит! Пусть себе воет, скотина наглая, и своих корешей нестриженных отпугивает.
Ты уж извини меня, животное. Ничего личного.
Тьфу ты! На эмоциях и диком адреналиновом всплеске — совсем забыл о человеке на холме.
И, кажется, оттуда давно не слышно выстрелов.
Впрочем, я специально не отслеживал — самому не до того было!
Прищуриваюсь в направлении высоты — ничего не видно. У её подножья — тоже тишина.
Для пущей уверенности, прикладываюсь к биноклю и обшариваю усиленными оптикой глазами все, что только доступно для осмотра.
Ближний ко мне склон девственно чист — словно и не было там никого!
Переснаряжаю все имеющиеся в наличии магазины и с карабином в руках, иду в сторону холма…
Живых обезьян по дороге не обнаруживаю. Только пару, корчащихся от боли, недобитков.
Подумав на ходу, решаю, что боеприпасы на них тратить не стану. Сами сдохнут. А если кто и выживет, то, скорее всего — больше на вооруженного человека не рыпнется…
— Эй, друг, ты там, как? Живой еще? — громко спрашиваю, стоя у подножья холма.
— Вроде — да. Только не слишком здоровый, — отвечает сверху, достаточно приятный мужской голос с легкой хрипотцой
— Ты там один?
— Один. Совсем один. Как Федя Конюхов в Атлантике.
— А это кто?
— Да, был такой бродяга. Олдскул. Не слышал?
— Нет, не довелось. Ну, что — я тогда поднимаюсь.
— Ага. Давай. Жду с нетерпением.
Иду наверх, обходя тела мертвых животных. А нормально мы постреляли — только с этой стороны целых пять обезьянских трупов на теплом весеннем солнышке загорают!
— Категорически приветствую и искренне благодарю своего спасителя! — продолжает все тот же голос, когда моя голова, еще даже не показалась над вершиной холма, — Да свалится на тебя бонусами все, что ты только пожелаешь и в совершенно неограниченных количествах, добрый человек.
— И тебе здорово, щедрый странник! Кстати, не сочти за жадность, но с тебя 30 патронов к длинностволу и полтора десятка к «ПМ», — ухмыляюсь я и громко фыркаю, демонстрируя, что это шутка.