Никаких моральных терзаний я не испытывал. Ну, по крайней мере, пока. Просто не успевал ничего отрефлексировать. Но вот физиология меня подводила. Когда я смотрел на расчлененные тела, накатывала тошнота. Руки и ноги подрагивали.
Максимус убивал кроваво. Мечи в моих мускулистых руках творили с человеческими телами, не защищенными доспехами страшные вещи. Перерубленные конечности, отсеченные головы, проломленные грудные клетки. И вся это весьма неаппетитная картинка сопровождалась стойким запахом нечистот и требухи, от которого тоже хотелось блевануть.
Невероятным усилием воли я удержал рвущуюся из желудка наружу желчь. И на слегка подгибающихся ногах пошел в сторону колдуна.
— Господин, вы ранены! Мне нет прощения…
— Ой, да завали ты, Друз!
— Кого завалить, мой господин? — Друз начал бешено озираться.
— Варежку захлопни. Раньше надо было убивать. Сейчас обыщите придурков и стащите тела на обочину. Ну и куски от них тоже.
Я подошел к телу колдуна. Светлячок пробил его насквозь, ровно посередине тела, приколов неизвестного убийцу к стоящей на обочине повозке. Голова злодея свесилась набок, изо рта сочилась кровь. Ткань, ранее закрывавшая лезвие, собралась складками. Я с усилием выдернул клинок из деревянного борта и сбросил с меча тело паршивца. Последняя четверть клинка была устроена наподобие двустороннего гарпуна, так что на выходе лезвие развалило колдуна почти напополам. Меня снова замутило, и я оперся о борт повозки.
Пересилив слабость, я приказал воинам обыскать тело и лежащий возле него дорожный мешок. Лутать мертвеца самому мне было не по статусу, а оставлять возможные трофеи на разграбление мародерам я не собирался.
Колдун все-таки. Может, что интересное найдется в вещичках.
Лицо убитого вызвало смутные воспоминания. Молодой, лет двадцати, парень, высокий и атлетично сложенный. Светловолосый, прическа, состоящая из множества косичек-дредов. Цепочка ассоциаций подсказала мне, что, похоже, половина напутствия Матери выполнена. Передо мной лежал труп моего «домашнего колдуна». Предполагаемого любовника супруги Максимуса. И, скорее всего, убийцы его души и разума.
— Господин, вы ранены! — Снова заканючил Друз. — Рана нехорошая в бедро еще и грязным клинком. Боги знают, какую заразу этот голоногий, хер ему в глотку, занес на лезвие. И куски кости могут в ране остаться. Надо срочно обработать, вшмлсть!
— Предлагаешь мне сесть прямо на обочину и заняться ранением? Может, сперва доедем до таверны? Кровь вроде сворачивается. Артерий он не задел. А что стража так и будет стоять в воротах? Никто даже поинтересоваться не подойдет?
— А чего им, господин. Туточки имперский тракт. А они городские стражи. Им вообще насрать, хоть демоны будут путников жрать под стенами. С места не сойдут. Сучары толстожопые. А люди префекта сюда, может, и не доберутся.
— Ясно. В любом случае ждать людей префекта мы не будем.
Охренеть, не встать. Ну и порядочки здесь! Реально в двадцати метрах от вооруженной городской стражи произошла резня, а те даже не почесались. Вон обсуждают что-то. Мне даже показалось, что несколько стражников обменялись монетами. Вот суки. Ставки они делали! Нургалиева на них нет.
Я укрыл Светлячка тканью, кое-как замотав шнуром. Прихрамывая, добрался до Грома. И сразу понял, что до места обработки раны придется идти пешком. Бедро начало пробивать дергающей болью. А при поездке в седле нагрузки на ноги чуть ли не больше, чем при ходьбе.
Кассандра между тем сбросила седло со своего «скакуна» и указала мне повелительным жестом на импровизированную табуретку.
— Сядь. Вытяни ногу. Я посмотрю рану и подлечу.
Спорить с решительно настроенной женщиной, имеющей в руках увеличенный вариант скалки, которой она только что завалила пятерых — плохая примета. Так что я выполнил безмолвные указания Кассандры, как пай-мальчик.
Кассандра бесцеремонно запихала мне в рот кусок деревяшки, извлеченной все из того же аналога дамской сумочки, который висел у нее на поясе.
— Зажми зубами. Скажи своему слуге, пусть достанет воду.
— Друз. Вода нужна. - невнятно проговорил я.
— Зря вы ей доверяете. Что баба может в боевых ранах понимать, дротик ей в печень?
— Ты совсем тупой? Эта «баба» только что уложила пятерых вооруженных мужиков, пока ты пальцем в жопе ковырялся. Действительно, что она может в ранах понимать? Воду давай. Рассуждает он млять!