— Твоя голова мне ни к чему, мастер. Сядь. Я люблю смотреть в глаза собеседнику, а не на его оттопыренную задницу.
Выполняя распоряжение, он сел на пол беседки, скрестив ноги по-турецки. Лицо его было спокойным. Волнение выдавали только два алых пятна на грязных щеках.
— Значит, великий паладин богини, возьмет виру деньгами?
Паладин богини? Хм. Так вот где собака порылась! Гильдии покровительствует один из легендарных спутников богини. Отвечающий то ли за алчность, то ли за воровство. Короче, там сам черт ногу сломит. Ребята боятся гнева небесных сил, а вовсе не некоего Максимуса Доримеда.
— Если договоримся, то я возьму не деньгами, а услугой.
— Чем же такие, как мы, находящиеся на дне сточной канавы отщепенцы, могут услужить самому богоподобному Максимусу?
— Как тебя зовут, мастер?
— Чак, господин.
— Чак. Вы же занимаетесь грабежами на заказ?
— Эээ. — Он слегка прифигел с моей простоты. Но я не очень хочу плести словесные кружева, и ходить вокруг да около. Да и вообще. Всадник я или кто? Тупой и прямой, как древко копья? Всадник. Во-от! — Господин. Я бы выразился иначе. Мы иногда помогаем добрым людям, получить то, что должно принадлежать им, но по недосмотру богов временно принадлежит другим добрым людям.
— То есть занимаетесь грабежами на заказ.
— Как будет угодно господину. Но патриции обычно… Не имеют с нами дел. Мне сложно вообразить, что именно должна достать гильдия для такого важного господина? Возможно, наших скромных сил не хватит.
— Ты наверняка знаешь человека, по имени Мутато.
— Да, господин. Очень важный и богатый человек. Ему принадлежит десятая часть города, с одной его руки кормятся все городские магистраты, с другой статусные и знатные люди. Опасный человек. Очень опасный.
— У него есть бумаги, которые принадлежат мне. Но думаю, он их не отдаст. А я очень хочу их получить. Как ты думаешь, Чак, стоят ли эти бумаги пяти тысяч феррумов или твоей головы?
— Определенно стоят, мой господин, — ответил он практически без колебаний. — Но мне нужны подробности.
— Все документы, касающиеся дел его Дома и латифундии Доримед. Меня устроят копии. Почти наверняка оригиналы вам похитить не получится. И думаю, что все документы, касающиеся меня и моей супруги, лежат в одном месте.
— Мне нужно время, чтобы дать вам ответ. До завтрашнего утра, господин?
— Хорошо.
— Разрешите удалиться?
— Как мы свяжемся?
— Пусть ваш центурион кинет медную монетку нищему на углу возле остерии. Дальше ему скажут, что делать.
— Ступай.
Я человек циничный и не связанный дурацкими сословными предрассудками. Так что Мутато не понимает, с кем связался. Не думаю, что он ждет от человека, подобного Максимусу заказа на ограбление. Я бы и его самого заказал, но не уверен, что это поможет мне вылезти из финансовой ямы.
Возможно, мне до сих пор, происходящее, кажется, не совсем реальным. Что-то вроде компьютерной игры. И поэтому я так легко говорю о наемных убийствах. И кстати, совсем не переживаю о судьбе дюжины голодранцев и Владеющего, покушавшихся на меня. Это странно. Вроде я должен испытывать моральные терзания. Но в душе только спокойствие и чувство удовлетворения. То ли со мной что-то не так. То ли так и должно быть.
Поленившись ходить туда-сюда, я попросил Терто пригласить адвоката в беседку, и притащить сюда же закуски и вино, для поддержания беседы. В саду было прохладно и свежо. Намного лучше, чем во внутренних помещениях.
Обычно в книжках, как только у попаданца появляются проблемы с законом или кредиторами, он тут же находит лучшего адвоката в пределах досягаемости. Какого-нибудь старика — еврея. И тот с радостью, теряя тапки, бежит браться за дело. И рвет всех оппонентов на тряпочки. Ну, или, как вариант попаданцу достается молодой талантливый адвокат. Такой нераскрытый еще Плевако. Специалист во всех отраслях права. И он тоже берется за дело и, естественно, с блеском его выигрывает.
Поэтому я был слегка шокирован заявлением седобородого старичка, который едва взглянув не свиток договора, заявил:
— Я не возьмусь за это дело, патриций. И никто из коллегии не возьмется. Оно совершенно безнадежно.
— Вы же еще не посмотрели документы!
— Я прекрасно знаю печать господина Мутато. И его договоры. Их ему составляла коллегия.
— Этот человек обокрал меня в сговоре с моей женой, пока я лежал без сознания. Безотносительно к договору. Вы мне даже не посоветуете, что делать?
— Весьма прискорбно это слышать, патриций. Но никто из приличных городских стряпчих не будет судиться с Мутато. Да и бесполезно это. Альгвадоре эст Коммун (городской суд) ест с его ладони. Поймите, никто в городе не пойдет против него. Мой вам совет, договоритесь с Мутато, патриций.