Шуршание сменилось каким-то бряцанием, а потом и позвякиванием.
“Есть,” – торжествующе сказал Тивадай, – “кажется, это то, что нужно…”
– Ура! – не выдержав, вскрикнула я и тут же получила сердитое шипение в ответ:
“Тише ты! Мне ещё надо добраться обратно, тем более, что…”
Тивадай резко замолчал, словно испугавшись чего-то. Я напряжённо вслушивалась в тишину. От волнения заныло под рёбрами, и, чтобы отвлечься, я вернулась к прерванному копанию.
Пальцы разгребли и отодвинули землю, и я наконец-то вытащила на свет то, что сначала показалось обычной монеткой, только какой-то странно объёмной, будто двояковыпуклая линза…
“Спешу обратно!” – вдруг ударил по ушам голос Тивадая, – “Он возвращается!”
Но я не сразу осознала смысл его слов, потому что во все глаза смотрела на то, что держала в руках.
Никакая это была не монетка.
Это был медальон. Когда я очистила его и надавила на бока, он раскрылся, разломившись напополам, и я оцепенела, увидев то, что скрывалось внутри.
Голова закружилась, а сердце заколотилось, как бешеное.
На меня смотрела… моя детская фотография!
Глава 16
Я в полном шоке уставилась на неё.
Как это возможно?! Что она тут делает? Может, меня глючит?!
Тщательно протёрла медальон полой футболки. Повертела в руках. Он был старый, покрытый непонятными тёмными пятнами. Наверху была петелька для цепочки, а вот самой цепочки не было.
Опять всмотрелась в фотографию. На ней я стояла на фоне какого-то озера и держала в руках два разноцветных шарика…
И тут меня словно молния ударила.
Я вспомнила это место! Я даже вспомнила, когда и кем было сделано фото.
Руки задрожали, а сердце заколотилось, как бешеное.
…Мне было четыре года. Было лето, меня взяли на прогулку в наш городской парк. Купили мне два шарика и мороженое…
Я вдруг отчётливо ощутила сладкий морозный вкус пломбира с шоколадной крошкой на языке и, не сдержавшись, сглотнула слюну.
Мы прошлись от деревянной детской площадки до старенькой карусели, потом спустились вниз – туда, где было большое озеро. Кажется, я даже просила маму покатать меня на катамаране…
Мама.
Я едва не вскрикнула.
Она была со мной в тот день! Это она отвела меня в парк! Это она сделала тогда эту фотографию!
Руки затряслись. Я инстинктивно прижала медальон к носу, будто пытаясь уловить аромат маминых духов. Но в нос мне ударил только запах земли…
Горькое разочарование навалилось на меня, и я принялась вертеть медальон, как одержимая. В голове кружилась сотня вопросов, но всё затмевала одна-единственная эмоция.
Я боялась даже на секунду поверить в то, что нашла крохотную зацепку, ведущую к маме! Как будто бы стоит мне признать это, как медальон тут же исчезнет.
“Василиса…”
Я была так погружена в собственные переживания, что не сразу услышала этот голос.
“Василиса! Ты в порядке? Почему молчишь? Что у тебя там случилось?!”
Я вздрогнула. Это опять был Тивадай, и я – пусть и запоздало – но всё-таки выдохнула с облегчением.
“Ты не видел моих мыслей?” – удивилась я.
И тут же оказалась погребена под шквалом эмоций!
“Конечно, нет!” – взбудораженно заявил Тивадай, – “Он зашёл в самый неподходящий момент! Я уже тащил книгу на выход, когда ему, видите ли, понадобилось вернуться!”
Сердце заколотилось ещё сильнее.
“Он тебя увидел?” – в панике спросила я, прижав ладонь к онемевшим от страха губам. Повисло молчание, которое только нагнало ужаса: больше всего я сейчас боялась услышать “да”.
Конечно, я понимала, что Феликс не такой сильный, как Иштван. Умом понимала. Но в глубине души всё равно опасалась его, так как чувствовала: ничем хорошим для нас с Тивадаем случайное обнаружение плюшевой крысы не обернётся.
“Нет,” – проворчал Тивадай, и я с облегчением выдохнула, – “удалось закатиться под стол. Сейчас возвращаюсь обратно.”