– Отведите её в Зелёный шатёр, – распорядился Феликс, казалось, уже потерявший ко мне всякий интерес, – выставьте надёжную охрану и не сводите с девчонки глаз! Начните готовить её к обряду, он начнётся в новолуние!
Сочетание слов «обряд» и «новолуние» мне очень не понравились. Уж больно сильно от них веяло чем-то нехорошим и зловещим. А ещё я как будто почувствовала уж больно знакомые нотки передач про всякую мистическую чертовщину, и напряглась ещё больше.
– Эй, – с подозрением осведомилась я, – это про какой обряд вы говорите? Эй! Вы куда?
Феликс не удостоил меня ответом и просто повернулся спиной и… исчез. Причём, в самом буквальном смысле – сделал шаг и растворился в воздухе.
– А… – начала я, но договорить мне не дали. Лихо подхватили под белы рученьки и потащили прочь, прямо к тёмному проёму, виднеющемуся в противоположной стене.
Ни одна из оставшихся фигур не шелохнулась, и я невольно задалась вопросом, не манекены ли это. Сразу вспомнилось первое занятие у командора Альвареса, когда меня поставили перед всеми и велели оживить деревянную чушку.
Не ожидая от моих похитителей ничего хорошего, я начала брыкаться, упираться и выдираться, но на них это не произвело никакого впечатления. Меня втащили в проём и, бросив прощальный взгляд на зал, куда я упала, я вдруг задалась резонным вопросом:
Куда делась Ханна?
***
Зелёный шатёр оказался больше похожим на хижину из намертво переплетённых длинных ветвей, вроде ивовых. Сверху шатёр венчала зеленая крыша, похожая на цветок колокольчика.
Меня втолкнули в эту хижину и молча захлопнули дверь. Снаружи послышалось нехорошее звяканье.
– Эй, выпустите меня! – кинулась я к ней, но тщетно. Снаружи не донеслось ни звука.
– Это бесполезно, – вдруг услышала я в голове знакомый голос, и едва не запрыгала от радости.
«Тивадай!»
– Ну, а кто же ещё, – проворчала крыса. Она провернулась у меня в руках и повертела головой по сторонам.
– М-да… – резюмировала крыса.
Я тоже осмотрелась. Внутреннее убранство шатра было более, чем аскетичным. Грубо сколоченная из необструганных досок кровать, на которую вместо матраса высыпали груду сухих листьев. Щербатый кувшин, стоящий на земляном полу. Огромное окно напротив двери, около которой я стояла, с подозрительно чистым стеклом…
Я не выдержала, подошла к нему и потыкала пальцем в стекло. От моего прикосновения оно прогнулось, словно было сделано из плотного желе.
– Это что за фигня? – с подозрением спросила я, тыча пальцем вновь и вновь.
Тивадай сунулся ближе к стеклу, едва не вывалившись из моих рук. Повёл носом, словно принюхиваясь, и констатировал:
– Не знаю, что такое «фигня», но готов снять шляпу перед ковеном.
«Почему это?», – возмутилась я.
– Они сумели сгустить воздух так, что он стал похож на стекло, – словоохотливо пояснил Тивадай и вновь сунулся к окну. Протянул плюшевые лапки, пытаясь достать до «стекла» и скомандовал:
– Поднеси меня поближе. Интересно, какое заклятие они использовали? Может, какую-то незнакомую мне формулу?..
Пока он бормотал и ощупывал стекло, я с непрекращающейся тревогой разглядывала то, что было за ним. Хижину обступали гигантские деревья, уносящиеся вверх так, что их кроны можно было увидеть, только задрав голову. Меж деревьев царил сине-зелёный полумрак, в котором летали ярко-золотистые пятна светлячков. Это было и красиво, и жутковато. Вдобавок, я совершенно не понимала, день ли здесь сейчас или уже близится ночь.
Что-то показалось мне странным, и, приглядевшись, я поняла, что именно. Деревья были обвиты множеством верёвочных лестниц, и такие же лестницы были перекинуты от дерева к дереву. Кое-где я даже увидела ползающих по ним людей.
Всё это вдруг так сильно напомнило мне гигантскую паутину, что я, вздрогнув, отпрянула от окна.
Да где же я, блин?!
Сердце застучало где-то около горла, а разум упорно отказался принимать то, что меня похитили. Где-то в его глубине бродило стойкое убеждение, что я вот-вот проснусь в своей комнате в общежитии, позавтракаю и побегу на занятия. Амалия Фейрнбах будет опять строить козни, *** – цепляться по поводу и без, Иштван…
При мысли об Иштване сердце рухнуло в район солнечного сплетения. Я вспомнила наш поцелуй и вспыхнула ярче пламени. Правая кисть свело судорогой, и, взглянув на неё, я увидела, что морда дракона мерцает, только уже не зеленоватым, а алым сиянием.
– О, метка истинности? – вдруг подал голос Тивадай. Он тут потерял всякий интерес к стеклу и уткнулся плюшевым носом мне в сгиб руки, разглядывая странный рисунок.