Если это не признание в любви, тогда что тебе ещё нужно, Василиса?!
***
Прошло три дня, и ко мне наконец-то пустили посетителей. Я была этому только рада: всё это время показалось мне просто вечностью. Да, Иштван заходил ко мне каждый день, и медсёстры постоянно паслись рядом, но как же хотелось уже пообщаться с кем-нибудь ещё!
Кстати, на Иштвана я немного обиделась. В день, когда мы разговаривали об обряде, я лелеяла тайную мечту, что он поцелует меня на прощание, но этого не случилось.
Может, дело было в том, что я в какой-то момент вырубилась от усталости и нервов?
Ну, он тогда мог бы…
Что? Растолкать бы тебя, поцеловать и усыпить обратно?
Я запуталась в собственных мыслях и обиженно завернулась в одеяло.
И тут в дверь постучали. Все обиды тут же испарились. Я подскочила от радости, наскоро пригладила волосы и бодро сказала:
– Проходите!
Первым в палату вошёл Роланд Моравецки, с которым мы когда-то (блин, кажется, это было совершенно в другой жизни) бодро драили аудиторию у Альвареса. Он двигался уверенно, выпятив грудь, словно был невероятно горд собой. В руках Роланд нёс небольшую холщовую сумку, набитую какими-то круглыми предметами, похожими по очертаниям на шары.
Я подёргала носом и почувствовала сладковатый яблочный аромат, тут же поняв, что это за “шары”!
Следом протиснулась та, кого я ожидала увидеть меньше, чем Роланда. Эстер Стирран осторожно выглядывала из-за плеча парня, и от меня не укрылось, что она как будто старается держаться чуть в стороне, словно сомневается, имеет ли право вообще сюда приходить.
– Добрый день! – бодро сказал Роланд, махнув рукой. – Выглядишь отлично! Вот, держи. – Он водрузил сумку на тумбочку. Зев сумки приоткрылся, и на меня уставились золотисто-жёлтые, почти прозрачные яблоки, – Яблоки из нашего сада. Настоящие, сладкие. Родня прислала, а я решил, что тебе нужнее.
– Ты ж, вроде, из аристократов, – удивилась я, – и вы собираете яблоки? Сами?
– Да какие из нас аристократы, – хмыкнул Роланд, – мелкопоместные дворяне, даже к королевскому двору приглашают редко. Я ж тебе рассказывал. Уж чего-чего, а яблоки нам точно собрать не зазорно.
– Спасибо! – обрадовалась я. Яблоки выглядели действительно очень аппетитно.
Эстер всё это время переминалась с ноги на ногу и упорно смотрела куда угодно, только не на меня. Когда я перевела на неё взгляд, она вздрогнула, вытащила что-то из-за пазухи и протянула мне. Я с удивлением посмотрела на небольшой ярко-голубой свёрток и осторожно взяла его.
– Я… принесла тебе кое-что. – голос Эстер звучал тише обычного. – Не знаю, понравится ли…
Я понимала, почему она так жмётся. Уверена, виной всему были воспоминания о её матери, Алисии Стирран, которые писала ей обо мне всякие гадости.
Эстер рассказала мне об этом прямо перед тем, как Ханна перенесла меня к Феликсу. Помню, что после нашего разговора с Эстер у меня остались двоякие эмоции по отношению к ней. В тот момент я не могла ей доверять, как бы ни хотела… но сейчас всё как будто бы сгладилось.
Кто знает, может, у нас получится всё-таки подружиться?
Я улыбнулась ей, развернула ткань – и увидела мягкую игрушку-зайца с кривоватыми ушами. От него исходил тонкий запах лаванды.
– Ой! – не удержалась я, – Какая прелесть!
Заяц и правда был милым, хоть и слегка кособоким.
На лице Эстер промелькнула тень облегчения.
– Я сама его сшила, – пробормотала она. – Ну, почти… бабушка помогала, прислала мне выкройку. А лаванда внутри – от кошмаров. Мама бы сказала, что тебе это ни к чему, но я… – она осеклась, смутилась и замолчала.
– Мне очень приятно, – мягко сказала я, прижимая игрушку к груди. – Спасибо, Эстер.
Она наконец подняла на меня взгляд, и на секунду в её глазах мелькнула благодарность – не только за то, что я приняла подарок, но и за то, что не заставила её оправдываться.
Роланд кашлянул, разряжая повисшую паузу: