Мне хотелось одновременно расхохотаться и залезть под стол. Где-то глубоко внутри всё пело — отчаянно, счастливо, почти безумно. А разум суетливо пытался остановить сердце: "Так, спокойно, Василиса, не вздумай покраснеть! Не смей! Ты вообще-то под комиссией, а не на свидании!"
“Ай!” – вдруг пискнул в голове Тивадай, и я, опомнившись, сообразила, что крепко стискиваю его в руках.
– Извини, пожалуйста, – покаянно пробормотала я и разжала пальцы. Тивадай только пробурчал что-то невнятное.
– Я полностью подтверждаю слова господина ректора, – раздался низкий голос. Рейнольд Альварес, до этого молчавший, наконец вмешался. Он сидел чуть в тени, но его голос прозвучал отчётливо и уверенно. – В прошлый раз мы с ректором Алдерианом пытались уничтожить Гоножа вдвоём. И потерпели поражение. Максимум, чего тогда удалось добиться, – отбросить его обратно в его измерение. Ненадолго.
Он перевёл взгляд на меня и кивнул.
– Ваша студентка сделала то, что не удалось даже нам. Так что, если уж спорить о заслугах — то, пожалуй, с ней, а не о ней.
В зале повисла тишина — плотная, будто звуки сами не решались нарушить пространство между столом комиссии и моим креслом.
Я почувствовала, как горло сжимает от волнения. Иштван не смотрел на меня, но я ощущала его поддержку всем существом, будто невидимое пламя согревало изнутри.
– Думаю, мы услышали достаточно и нам стоит удалиться на короткое совещание, – первой нарушила молчание Йоланда Гальне. Остальные члены комиссии согласно поднялись из-за стола и направились к выходу. Когда за ними закрылась дверь, я выдохнула, словно сбросила с плеч тяжеленную ношу, и без сил прислонилась к холодной стене.
Колени ходили ходуном.
Иштван протянул руку и обнял меня за плечи, властно притянув к себе. Я хотела было отстраниться, но он не позволил.
– Не бойся ничего, – шепнул он мне, и его горячее дыхание обожгло мою щёку.
Я была благодарна ему за поддержку, но это не уменьшило мой страх.
Скорее, наоборот!
Глава 43
В полнейшей тишине прошло где-то полчаса. Я уже с трудом дышала от волнения и, сколько бы Иштван не сжимал мою руку в знак ободрения, это не помогало.
Казалось бы, я столько всего пережила. Была на шаг от гибели. Побывала в логове страшного колдуна и его темного бога. Но нет, трясусь тут, как первокурсница перед оглашением результатов первого экзамена, от которых зависит, выгонят ли её или нет!
“Ну да, меня никто не выгонит, а вот шанса найти маму могут и лишить! Тогда все твои усилия и подвиги пойдут насмарку,” – промелькнуло в голове, и от этой перспективы я затряслась ещё больше.
“Может, Иштван сможет на них повлиять?” – возразила я самой себе и на пару секунд воспряла духом.
“Не сможет,” – безжалостно ворвался в мои мысли Тивадай, – “чтоб ты знала, он сам себя ограничил в праве вмешиваться в решения преподавателей, когда только основал Академию и прописывал её Устав. Чтобы у него не было соблазна выстраивать тут единоличное правление.”
Чудесно. Просто замечательно. Нет, конечно, такое решение похвально… но не в том случае, когда оно могло бы теоретически меня спасти!
Командор Альварес тоже молчал. Он мерил шагами комнату, шумно вздыхая время от времени, и хмуро поглядывая на меня. От этого меня даже охватило что-то, похожее на чувство вины: было такое ощущение, что он торопится по каким-то важным делам, а из-за меня вынужден торчать тут.
“А чего он вообще тут застрял?” – вдруг мелькнуло в голове, – “Можно подумать, я какая-то избранная студентка!
Дверь распахнулась внезапно и беззвучно. Первой вошла Йоланда Гальне — спокойная, как всегда, только на этот раз в её глазах мелькнуло что-то трудноуловимое, будто тень от лёгкой улыбки. За ней проследовали остальные члены комиссии. Амалия Граймс держала в руках узкую деревянную шкатулку, обтянутую тёмной кожей.