Но впечатление это было обманчивым.
Иштван коснулся моего плеча, и его прикосновение обожгло меня, как электрический разряд. Я нервно сглотнула, глубоко вздохнула, чтобы успокоить грохочущее сердце, и ещё крепче обхватила чашу ладонями.
– Повторяй за мной, – велел Иштван непривычно глубоким и серьезным тоном.
– Хорошо, – пропищала я от волнения и закашлялась.
Иштван заговорил:
– Aren valis, aren somen,
Fera linor, feran omen…
Я повторила. Слова текли мягко, будто сами формировались на языке:
– Арен валис, арен сомен,
Фера линор, феран омен…
Воздух в круге сразу стал тяжелее и плотнее.
Иштван продолжил:
– Vedan esh, vedan tu’re,
Sivor tenai, moren ire…
Я проговорила в унисон с ним. Вода в чаше затрепетала, будто от порыва ветра:
– Ведан эш, ведан туре,
Сивор тенай, морен ирэ…
Каменные символы под моими ногами вспыхнули слабым серебром.
Иштван перешёл к последним словам — от них у меня закололо кожу на руках, как от приближающейся грозы:
– En dorash, en somer,
Fel’veren, shai at mer.
Я подняла глаза на Иштвана — он смотрел на меня требовательно, настойчиво.
Повторила:
– Эн дораш, эн сомер,
Фельверен, шай ат мер.
Последнее слово спрыгнуло с языка, как живое.
Камни под моими ногами задрожали, в груди стало тесно, словно там образовалась воздушная пробка, а вода в чаше взвилась серебристым столбиком.
Серебро закружилось вихрем и взорвалось с лёгким хлопком, осыпав нас с Иштваном россыпью холодных капель.
Я в панике зажмурилась. Ох, блин, надеюсь, я всё сделала правильно… а если я что-то напутала или что-то повторила не так? Что тогда?! Мне уже приготовиться к тому, что меня утащат фиг пойми, куда?
“Хватит паниковать!” – цыкнул на меня Тивадай, – “Я сам сейчас затрясусь от твоих нервов! Ну-ка, возьми себя в руки! Чем больше ты дёргаешься, тем более ты уязвима для внешнего воздействия. Запомни это раз и навсегда!”
“Спасибо за науку,” – вяло отбрыкнулась я, – “лучше поздно, чем никогда!”
“Ш-ш-ш-ш!” – одёрнул меня дух, – “Начинается!”
Я открыла глаза и охнула от неожиданности.
Феликс стоял прямо передо мной.
Высокий, худой, словно сотканный из теней. Рыжие волосы перетянуты грубой кожаной лентой. Лицо резкое, волчье, похожее на череп, обтянутый сухой, как пергамент, кожей.
И взгляд, пронзительный и острый, словно лезвие ножа, которое Баттори направил мне прямо в горло.
От его присутствия мне стало физически больно, словно меня втолкнули в клетку хищнику на съедение. Но присутствие Иштвана сглаживало это впечатление и придавало мне сил.
Феликс медленно обвёл вокруг себя взглядом, остановил его на мне и скривил тонкие губы в гримасе, полной ненависти.
– Что тебе надо, девчонка? Зачем ты меня потревожила?
Я судорожно втянула воздух, пытаясь справиться с тем давлением, которое исходило от него.
“Он не может тебе солгать!” – строго напомнила я сама себе, – “Ты хозяйка ситуации. Помни об этом и спрашивай у него всё, что нужно.”
Ага. Только легко сказать, трудно сделать. Меня трясло так, что я ощущала себя, как смузи в блендере.
– Мне… мне нужно задать тебе вопрос, – выдавила я дрожащим голосом, заставляя себя смотреть прямо в его глаза, не отводить взгляд, не показывать страха. – Это касается моей матери. Тамары Громовой.
Имя едва сорвалось с моих губ – и тут же отозвалось вокруг странным металлическим эхом, которое пробежалось по камням круга и словно ударило Феликса прямо в грудь.
Он дёрнулся.
Не сильно – скорее, рефлекторно, как зверь, которому наступили на хвост. Его глаза, и без того яростные, сверкнули ещё опаснее. Лицо на миг перекосило, как будто бы от… страха?
– Тамара Громова, – прорычал он – По какому праву ты называешь это имя?
Внутри меня, несмотря на весь ужас, который охватил тело, словно вспыхнули фейерверки.
Он узнал мамино имя. Ему точно что-то о ней известно!