Поэтому я поспешила за серой кисточкой, которая уже успела спуститься по широкой лестнице и снова замереть в ожидании.
На первом этаже стены были стеклянные, из-за чего я лучше смогла разглядеть, как медленно поднимается солнце, окрашивая небо в нежный персиковый цвет.
Этот мир кардинально отличается от моего родного, здесь две Луны, если это можно так назвать. Одна большая и такая же как наша, а вторая чуть меньше и слегка фиолетового оттенка.
Я завороженно смотрела, как медленно поднимается светило, и как меркнут другие спутники на его фоне. Да, солнце здесь тоже было иное, намного больше и ярче нашего. Может поэтому я стояла посереди лестницы, замерев, не ступая ногой на половицы первого этажа, любуясь новым для меня явлением.
Зверьку же не понравилась моя медлительность, наверное, поэтому я даже не заметила, как он подкрался ко мне, а потом с воинственным писком укусил за ногу. Последнее я не только заметила, но и прочувствовала, поэтому резко наклонившись вниз, дабы потереть уже второй укус, послала его к прародителям.
— Да поняла я, поняла, иду быстро и следую прямо за тобой, — пробубнила себе под нос, осознавая несуразность ситуации, а тот гордо кивнул и точно также кверху задрав хвост, снова убежал вперёд.
Дальше наш путь пролегал через кухню, утро было ранее, а приключения на голодный желудок точно не делаются, из-за чего я получила третий укус, только уже в мягкое место. А мой аппетит все рос и рос, и я не могла его контролировать, словно во мне постепенно просыпается голодный зверь.
Быстренько перекусить сооруженным бутербродом, под гневным взглядом ирбиса такое себе удовольствие, а вот запульнуть в него аппетитной сосиской было увлекательно. Этот негодник как питейная барышня сначала пофыркал на столь раннее лакомство, а потом принялся поедать его с видом истинного аристократа.
Ну а как можно назвать то, что он разрезал ее по кусочкам и направлял прямо в пасть. Одним словом, чудо чудное, диво дивное.
Зато потом мы стали почти родственными душами. Оба сытые, мы пошли дальше, куда? Мне было неведомо.
Постепенно мы все дальше углублялись в старое крыло, это я поняла по густому слою пыли и запаху затхлости, но это место было по своему привлекательным и интересным.
Как оказалось потом, он привел меня в тайную комнату, ибо за неприметной нишей, даже я бы не заприметила ручку от двери.
Когда я взялась за рукоять, на миг показалось, что время остановилось, а пыль, которая летала в воздухе и была отчетливо видна из-за лучей солнца, тоже застыла.
— Эй, — позвала я зверька, когда наконец зашла в пыльное помещение.
Все веселье и азарт, которое я собирала по пути моментально развеялись, а к горлу подкатила тошнота.
Когда мои глаза привыкли к темному пространству и я смогла разглядеть пушистый хвост, то немного успокоилась.
— Куда ты меня привел, зверье диковатое? — обратилась к почти уже родственнику, но когда я в тщетной попытке не смогла найти белый хвост, то гулко сглотнула.
— Эй! — по инерции я сделала пару шагов и половица под моим весом жалобно скрипнула, в этот же момент дверь за мной захлопнулась, а я вскрикнула от ужаса.
Эти переходы между мирами меня убивают в моральном плане, неужели опять? С самого детства я ненавижу темноту, и мгновение не могу продержаться без источника света.
Я как маленький ребенок села на попу, притянув коленки к подбородку, и закрыла уши руками, прячась. Нет, я не звала, не просила помощи, лишь замерла в столь для меня пугающей темноте.
На миг мне показалось, что что-то мелькнуло вдали и я услышала детский плач.
Ребенок плакал надрывно, по его охрипшему голоску я поняла, что ревет давно, и чем больше слушала, тем сильнее сжималось мое сердце.
Я убрала руки от ушей и посмотрела вдаль, где горел алый просвет.
С горем пополам, но встала, и сделала пару шагов навстречу детскому плачу, а когда прошла вглубь, то увидела её.
Рыжеволосая прелестница, с которой я еще пару часов назад пила чай - Марианна. Она сжимала в руке кинжал держа около груди ребенка, который лежал на полу, а вокруг были начертаны руны.
— Ты чего делаешь!!! — не знаю откуда у меня появилась храбрость, но я подошла к девушке и хотела вырвать у нее кинжал, вот только моя рука прошла насквозь.
Руки дрожали от осознания, что вот сейчас она убьет ребенка, а я ничего не могу с этим поделать, но каково было мое удивление, когда она выкинула кинжал и подняла бедного ребенка.
— Прости, — по её щекам градом текли слезы, а руки подрагивали. — Прости Эритэ!! Прости!!! — она начала в истерике зацеловывать девочку.
— Девочка моя, все у нас будет хорошо… — Но после её слов пентаграмма, на которой до этого лежала малютка засветилась, а свечи, что горели до этого вокруг звезды потухли.