И тем не менее в 1949-м он совершит первую поездку в Германию. И уже в 1950-м Манн в письме (от 21 ноября 1950 года) книготорговцу Мартину Флинкеру станет мечтать о Европе “лучших немцев, которые хотят европейской Германии, а не германской Европы” – безукоризненная формула, которой можно описать определенный слой “европейских русских”, которые мучаются совестью и проблемой коллективной ответственности, ругаются между собой по поводу того, где должен оставаться хороший русский – за границей или в России.
…И в том же году в письме писателю Эмилю Бельцнеру (24 мая 1950-го) – оптимистическое: “Германии нужно время, сосредоточенность, раздумье, мир, чтобы после ужасных нравственных сумятиц и разрушений прийти к самой себе”. А в январе 1951-го, в письме Агнес Мейер, журналистке и матери будущей легендарной хозяйки The Washington Post Кэтрин Грэхем, Манн ругает Конрада Аденауэра и восхищается бастующими немецкими рабочими: “Благословенна страна, где рабочие думают не только о заработной плате, но добиваются «права участвовать в государственной жизни» и завоевывают его!” Практически счастливый конец.
История показывает, что наши сегодняшние споры, результат растерянности и отчаяния, не уникальны. История показывает, что она, увы, повторяется. Как и ее уроки, которые никто никогда не желает учить.
Post scriptum
Банальность Хайдеггера
Почему ультраправые идеи так притягательны? В последние годы, в связи с выходом в свет сразу в нескольких странах, в том числе в России, части “Черных тетрадей” – по сути, дневников немецкого философа Мартина Хайдеггера, – с новой силой разгорелись дискуссии о его связи с нацизмом.
Великий затворник с недоверчивым, неприятным взглядом и жесткими, словно обороняющими хозяина усами, в шапочке, как у булгаковского Мастера, запиравшийся в своем убежище die Hutte в шварцвальдском Тодтнауберге – домике без удобств, зато с журчащим рядом живым родником и петляющей внизу проселочной дорогой, – пробивался, как шахтер, к основаниям человеческого бытия. Он подбирал для него тяжеловесные сочетания слов, смысл которых многозначен в оригинале и по-разному интерпретируется в переводе на другие языки.
Ключевое понятие Dasein из фундаментального “Времени и бытия” – во французских и английских переводах “существование” (со спорами о том, как Хайдеггер завещал писать – Dasein или Da-sein). В ставшем классическим переводе на русский Владимира Бибихина – “присутствие”, а в более поздних толкованиях – все-таки “существование”. “В своей комнате крестьянин по всем правилам искусства в бессчетном множестве готовит кровельную дрань для крыши своего дома – и мой труд тот же по своей сути”, – напишет Хайдеггер в 1933-м, как раз тогда, когда станет ректором Фрайбургского университета. Нацистским ректором.
“Дорогой Мартин”
В стенограмме обсуждения работ Хайдеггера в Институте философии АН СССР в 1989 году нет ни слова о его связи с нацизмом. Это было вне дискуссии – говорили о собственно философии и проблемах перевода. В конце 1980-х только-только вышли книги Виктора Фариаса и Пьера Бурдье, посвященные тому, что потом назовут “делом Хайдеггера” – связи философа с нацизмом. В те годы еще не была опубликована его любовная и деловая переписка с Ханной Арендт, чьи “Истоки тоталитаризма” и “Банальность зла”, возможно, отчасти объясняли феномен философа, прислонившегося к национал-социализму, но не отменяли ее любовь к учителю, “дорогому Мартину”. И ничего не было известно о содержании его “Черных тетрадей”, которые публиковались и переводились очень постепенно, – они обнаружили мучительную борьбу философа за свой правильный (“духовный”) национал-социализм с приспособленным к нему Dasein. Хотя его ректорские речи того же периода – “вскормить и воспитать знанием вождей и охранителей судьбы немецкого народа” – скорее идут по разряду национал-социализма, который он сам раздраженно называл “вульгарным”.
Теперь национал-социалистический дискурс здесь и там находят в его философских работах. Убедительный подробнейший труд о нацистских и антисемитских убеждениях Хайдеггера написал Эмманюэль Фай. Французский переводчик и писатель немецкого происхождения Жорж-Артюр Гольдшмидт обнаруживает его, как и Фай, даже в “Бытии и времени”, что сделать, деликатно говоря, непросто. Впрочем, он заходит еще дальше, утверждая, что сам по себе немецкий язык Хайдеггера – нацистский.