Прониклись все, кроме дохлика! Он с легкостью смахнул с себя мою патетику и непринужденно оскалился мне в ответ!
— Маша! Маша! — нещадно хлестала меня по щекам баба Яга. — Рано тебе в обмороке прятаться! Нам еще злыдня додавить надо!
— На чем я остановилась? — быстренько проморгавшись, еле слышно привычно уточнила я.
Удивительно, но баба Яга, Янина, Елисей и даже Кощей мою реакцию восприняли, как само собой разумеющуюся, не особо обращая на нее внимания.
— Любомиркой по приказу Пшемиславки были завербованы Иринка, Прошка, Збарка! — сократив мою последнюю фразу, шепотом напомнила мне Янина, подталкивая в попу, тем самым помогая принять вертикальное положение.
— Так вот! — еле сдерживая неуместное сейчас кряхтение, встрепенулась я. — Держи своего злодея со всем его семейством, отправляй Марфу с Ириной восвояси в тридесятое царство и снимай с царевича Елисея проклятье твоих иголок! — твердо проговорила я, усиленно борясь с головокружением.
Стоявшие рядом со мной пенсионерки и оболтус затаили дыхание в ожидании желанной развязки, потерявшиеся особи женского пола, ведомые чувством любопытства, выглянули из-под диванчиков, но увидев дохлика, тут же вернулись на исходные позиции, посольское семейство совершенствовались у стеночки в искусстве жалостливого воя.
Глава 50
Кощей отступил на шаг назад и предусмотрительно спрятал за верхней губой клыки, дабы у меня не случилось обморочного рецидива, затем медленно окинул взглядом хозяев имения, чем закончил и так обреченный на провал хозяйский скулежный концерт. Горыныч с Соловьем не сводили с меня обеспокоенных глаз: видимо, не каждый день перед ними теряли сознание иноземные девицы, а потом молниеносно продолжали безрассудный наезд на самого страшного героя нашей сказки, сомнения в моей вменяемости читались в их взорах. Роксана с начала появления в гостиной вся так и пылала от ревности, а сейчас, после лицезрения моего фиаско, была искренне удивлена обморочной аллергией на Бессмертного, и даже, казалось, слегка успокоилась. Ее можно было понять: на фоне моего лица землистого цвета она со своим румянцем выглядела царицей.
— Видите ли, в чем дело, чувствительная Вы наша, Мария Васильевна, Вам удалось отыскать исполнителей всех домашних злоключений царевича Елисея, но не более. Как Вы знаете, например, последнее покушение на него исполнял мой советник по колдовству Бенедикт Яцекович, а, отнюдь, не Пшемислав, и даже не по его приказу, так как он в это время находился далеко от моего замка. А меня волнуют заказчики! И учитывая нашу с Вами договоренность, мне очень интересно, как Вы с коллегами их искать будете!
Неудержимое чувство возмущения обуяло меня и моих коллег.
— Да сейчас заклятье молчун-водицы с посла снимем, и все лазузнаем! — топнув ногой, прогундосил царенок, у оболтуса явно сдали нервы, причем, не только у него одного, бабуськи тут же ускорились в махании рук и шептании стишков.
— Запрещаю! — огласил дохлик зычным голосом свой вердикт, отчего в имении затряслись стены и посыпалась штукатурка.
Смельчаков ему возражать в наших рядах не нашлось, но ничто не смогло удержать нас от корректировки решения Бессмертного.
— Тогда возвращай ключницу Ирину и боярышню Марфу в тридесятое царство государю Ждану Годиновичу! — нервно проорала я, удивляясь своей дерзости.
— А этих под арест сажай, чтобы как твой главный колдун Бенедикт не убегли! — кивая на посольских, подсказывала мне новые требования баба Яга, тоже не сдерживая эмоции.
А что вы хотели? День сегодня длинный! Напряженный! Все устали!
И тут имение огласил звонкий, оглушительный девичий вой в совокупности с визгом откуда-то из-под дивана. Марфа верещала вдохновенно и самозабвенно, вкладывая всю душу в крик и не жалея связок, сообщая нам о постигшем ее неслыханном горе.
— Соловей, а наша Марфа по силе закладывания ушей тебя с лихвой перевизжала, — заметила седенькая кокетка, метко постреливая своими глазками в колоритного Разбойника.
Поиграв мышцами на широких плечах, кавалер дряхленькой интриганки залихватски свистнул, снеся с места диванчик, под которым пряталась боярышня. Змей Горыныч, видимо, от скуки, тоже решил поучаствовать в нашем квесте и пыхнул на упоенное горем белокурое создание, отчего то закашлялось, перестав надрывать свои связки. Лишь один Бессмертный был невозмутим, собран и внимателен.
— Расскажи, красавица, о горе своем, — ласково проговорила левая голова динозаврика.
— Не рви нам сердце, — пробасила правая голова ящера.