Нас подвели, и мы поднялись вверх на десяток ступеней. Выдохнув, мы с бабульками начали свой крестовый поход. Открыв глаза, и глядя исключительно поверх плешивых женских голов, крепко держась за руки, увидели, что торговый центр был битком забит матрешками, ту было просто не протолкнуться. Девчонки были правы, распродажи приманили в этот торговый рай всю женскую половину столицы. Покупательницы толпились, галдели, сновали по торговым лавкам, совершенно не замечая нас.
— Прошу минуточку внимания! — пыталась я докричаться до аудитории. Результат был плачевный — меня просто не заметили.
— Уважаемые барышни! — зычно проорала баба Яга.
Но это тоже не помогло, ее натурально проигнорировали, бросая равнодушные взгляды.
Глава 56
Мда, докричаться до местных «красавиц» не получится, нужно сделать так, чтобы они сами захотели полететь с нами к озеру. Но как это сделать? Как им втюхать идею, что без этой поездки их жизнь — эта бледная изнанка той, что у них начнется после экскурсии, которую мы им собирались предложить? Кто у меня дома подобным очковтирательством занимался? Правильно, рекламщики! Вот и сейчас нужно со всей душой разрекламировать нашу поездку к озерной богине.
— Эй, лахудры спелёнатые! — пошла во все тяжкие разгневанная всеобщим игнором молодая зараза, не жалея связок.
— Янина, пожалей себя, так мы до них никогда не докричимся, — остановила я молодую вредину.
— А что же нам делать? — растерялись бабульки.
— А вот что! — и я тихо, чтобы никто из «красавиц» не услышал, начала излагать план действий.
Ничего не подозревающие матрешки в черных одеяниях продолжали сновать по лавкам и закупаться новыми чадрами. Внезапно свет померк, и в кромешной тьме, перекрывая испуганные женские писки, разлилась романтическая музыка, а на стенах торговых залов то тут, то там начали появляться большие цветные баннеры, словно плазменные экраны, на которых высвечивались крупные портреты присутствующих здесь матрешек. Музыка резко изменилась, стала гнетущей, словно взятой из фильма ужаса. Матрешки на экранах все, как одна, сняли с себя чадры и приветливо нам улыбнулись. Присутствующие отшатнулись от собственных изображений. Все-таки не ко всему в этой жизни можно привыкнуть. А им не удалось отучить себя бояться собственной внешности. Печально! Вокруг начал разноситься жалобный скулеж, грозящий перерасти в бурные рыдания. Музыка изменилась, стала мягкой, манящей. В полумраке на ярко сияющих экранах, так и приковывающих к себе внимание зрителей, портреты на плазмах медленно начали меняться. Плавно, неспешно втягивались пятачки, уши приобретали стандартные формы и размеры, хоботки преображались в аккуратные носики, клыки втягивались, уступая место ровным жемчужным зубкам, кожа, изначально покрытая лишайными пятнами, становилась гладкой, бархатистой, ровного естественного цвета, на голове пробивалась густая поросль пышных, блестящих волос. Дружный «ах» пронесся по торговому центру.
Да, да, матрешки мои несговорчивые, и это только начало!
Над нашей сценой зажегся мягкий свет, освещая нас с соратницами и привлекая к нам всеобщее внимание.
— Сестры! — торжественно провозгласила я. — Возьмем судьбу в свои руки и похорошеем!
На меня смотрели с недоверием, а некоторые даже с осуждением, не веря в показанные на баннерах чудеса.
— Сколько можно бездействовать?! — зычно вопрошала баба Яга.
— Долой чадру! Дорогу красоте! — как заядлый маркетолог, Янина сыпала залихватскими рекламными слоганами.
И тут свет вновь потух, и все внимание присутствующих сосредоточилось на экранах, где настоящие красавицы стояли в полный рост, медленно кружась в легких летних платьях, не скрывающих стройного стана, лебединой шейки, нежных рук и изящных лодыжек в босоножках с тонкими ремешками. Дружный вздох восхищения вновь накрыл торговый центр. Неожиданно на экраны ворвались молодые люди, к каждой красавице — свой, с пылающим взором. И на баннерах начался настоящий романтический сериал. Одной экранной красотке, трепетно держа за руку, жарко нашептывал на ушко молодой красавец слова любви, не сводя с нее пожирающих глаз, другую страстно целовали, сжимая в удушающих объятьях, третью кружили в танце, у ног четвертой стоял еще один брутальный красавец на коленях и раболепно о чем-то молил, нацеловывая при этом ее пальчики на ногах, обутые в босоножки, пятую, подняв на руки, без лишних слов уносили в закат для, так сказать, прямого применения.
Свет в центре вновь зажегся. Матрешки плакали, трогательно заламывая руки, но их глаза сияли, словно они только что увидели свою мечту.