— Рассказывай, Прохор, о своем знакомстве с Кощеевым послом, — взял за худенькую шею пацаненка и «ласково» заглянул ему в глаза.
Боярич весь сжался и начал трястись мелкой дрожью.
— Я как-то к отцу в царским терем пришел с посланием от матушки, там случайно и встретились. Раззнакомились, Пшемислав Тадеушевич очень обходительным вельможей оказался, — выкладывал все Прохор.
— Про Малашу свою ему рассказывал? — не терял времени воевода.
— Да, душа у меня рвалась, когда царевич с Малашей за огородами прогуливались, места себе не находил. А тут он пожалел меня, посочувствовал, — пряча глаза, рассказывал Прохор и перепуганно заверил нас: — Но про царевича я ему ничего не рассказывал.
Мы со Святояром повернулись к Яге, та величественно кивнула, мол, «правду щебечет».
— О том, с кем гуляла по огородам твоя Малаша, послу было уже известно. А что еще тебе посол говорил? — настаивал Святояр.
Дрожь пацаненка явно укрупнилась, от нее у юноши уже стучали зубы.
— Говорил, что такого спускать нельзя, что обидчик должен быть наказан, — признавался злопамятный мститель.
— Хорошо тебя обработали вороги, — зло зашипела баба Яга. — Ни капельки ворожбы или колдовства, иначе Янина давно бы почувствовала.
— И долго ты ходил с теми мыслями?
— С месяц, наверно, — чуть не плакал пацаненок.
— А потом Елисей начал встречаться с Марфой, которая мечтала выйти замуж исключительно за царевича, — присоединилась я к допросу.
— Именно, тогда ты, милок, тот разговор Ирины про иголки услышал? — от вопроса бабы Яги Святояр весь подобрался.
— Да, как раз в то время Елисей Марфу за огороды водил, — подтвердив нашу догадку, ответил боярич.
— А второй голос, на голос посла не похож, случаем? — прищурилась Яга.
— Может, и похож, сложно сказать, его плохо слышно было, как будто он таился, — виновато отвечал Прохор.
— Или Пшемислав, зная, что ты подслушиваешь разговор, специально изменил голос, чтобы быть неузнанным, — озвучил наши подозрения Святояр.
— Елисей, а как случилось, что ты решил Малашу за огороды пригласить?
Царенок ненадолго задумался, его косенькие глазки встретились на кончике носа, и он перевел свой пугающий взгляд на меня.
— Так, мы как-то с Пшениславом Тадеушевичем по базалу гуляли, и он указал мне на класивых боялышень, что полазили его своей утленней свежестью, — вспоминал кривенький.
— А это оказались наши две егозы, Варвара и Малаша, — озвучила нашу общую догадку баба Яга.
Царенок покивал бабушке, продолжив: — Сказал неплохо бы и таким светлым девам узнать о класоте звезд на небосклоне.
— Мдааа, хорошо же Кощеев посол умеет людьми манипулировать, обзавидуешься, — расстроенно проговорила я.
— Баба Яга, поднимай Збару, будем у нее о после выспрашивать, — скомандовал воевода.
Бабе Яге командный голос боярина очень не понравился, оговаривать мужика не стала, лишь хмуро на него посмотрела и пошла за знахаркой. Сонная Збара с полной кружкой бодрящего отвара сидела за нашим столом уже через десять минут. Мы молча дождались, пока она полностью выпила эту кружку, и ее глаза прояснились.
— Збарушка, расскажи, знакома ли ты с Кощеевым послом Пшемиславом Тадеушевичем? — начала расспрашивать баба Яга.
Знахарка перепугано вскинула на Ягу глаза, и ее начала бить крупная дрожь, по щекам побежали слезы.
— Значит, знакома, — подытожил воевода. — Он Исту украл?
— Нет, — заикаясь, ответила знахарка.
Мы со Святояром недоуменно посмотрели друг на друга.
— По его приказу Источку забрали? — пыталась я зайти с другой стороны.
Збара молчала, но по ее большим глазам, в которых отражалась огромная материнская боль, все было понятно без слов.
— Из всего вышесказанного, можно предположить, у посла с твоей мамой был сговор, согласно которому Прохору было подсказано, как нужно наказать Елисея, — обратилась я к Святояру. — Как думаешь, насколько близко общалась Ирина с послом?
— Она у государя ключницей лет двадцать служит, и ее прямая обязанность гостей встречать да потчевать, — ответил мне Святояр. — Посольство в столице четыре месяца гостило, Пшемислав вельможа обходительный да разговорчивый, видимо, и к ней ключик подобрал, возможно, на почве обиды на Елисея, за то, что с той вертихвосткой за огородами прогуливался.
— То, что это по приказу Кощея идет, это понятно, — поделилась я своими мыслями. — Посол в чужом государстве без ведома начальства такую диверсию учинять побоится. Может, Кощея хотят свергнуть, и для этого им нужен конфликт с нашим царством?
— У Кощея нет наследников, бессмертный он. Его все до ужаса боятся и подчиняются беспрекословно, вельможи его и не мыслят иного правителя, — проконсультировала нас Баба Яга.
Вдруг дверь отворилась, и в нее вошли баба Янина, держа в руках рисунки, и царь. Тот был откровенно зол, Янина же виновато на нас посмотрела, мол, «никак не могла от этого ирода отвязаться».
— Ну, что в дверях стоишь, проходи, коли приперся! — «радушно» пригласила к нашему столу государя баба Яга.
Тот на ее гостеприимное предложение ничего не ответил, молча сел к нам. Баба Янина передала рисунки Яге и доложила:
— Ворожбы на них нет, рисовал их посол. В горнице у царевича его духом пахло, предусмотрительно проветривали светелку, но чуток осталось. Он Ванюшку нашего забрал.
У меня внутри все оборвалось, мой ребенок один в царстве Кощея Бессмертного. Мир вокруг меня покачнулся, и я начала заваливаться на бок. Сильные руки обняли мои плечи и прислонили к мужскому горячему боку. Запрокинув голову, встретилась с встревоженными глазами Святояра.
— Ты как? — еле слышно спросил он меня.
— Плохо, — так же тихо ответила я.
— Все наладится, мы его вернем, — пытался успокоить меня рядом сидящий мужчина, которому почему-то очень хотелось верить.
— А ты, воевода, я смотрю, времени не теряешь, новую заставу огораживаешь, — с красноречивым намеком царь перевел взгляд с воеводы на меня.
— Мое дело молодое, холостое, какая застава к сердцу прикипела, вокруг той и укрепления строю, чтобы иные высокопоставленные захватчики клинья к ней не подбивали, — зло усмехнувшись в бороду, ответил на выпад Святояр. — Уже ученый я.
Воевода также многозначительно перевел взгляд с царя — батюшки на притихшего царенка. Супостат намек понял, но явно не одобрил, начал недовольно и громко пыхтеть.
— Не сопи, властитель близорукий, у тебя тут шпионы четыре месяца под носом шастают, младшенького царевича чуть не сгубили, а тебе лишь бы на чужих баб заглядываться! — отчитали надежу государства бабульки.
Я грустно отметила, что опять опустилась до уровня бабы, Святояр удовлетворенно хмыкнув на словосочетание «чужих баб» и потеснее прижал меня к своему боку. Я возражать не стала, так как это была единственная опора, да и прикрытие от царских притязаний самое, по-видимому, надежное.
— Царь-батюшка, почему Кощей убить Елисея хочет, — в лоб задала я вопрос супостату. — Ты в прошлый раз не стал мне отвечать, сейчас отмолчаться не выйдет. У Кощея мой Ванятка, если он что с ним сделает, та же участь ждет и твоих сыновей.
Царь напряженно молчал, его статная фигура, поникла, плечи ссутулились, глаза наполнились печалью, и он начал рассказывать: