Камера биологической реконструкции – если настроить ее особым образом, то можно будет погрузиться в низкотемпературный сон. Конечно, это будет несколько не то состояние, в котором сейчас находились колонисты. Их погружали в криосон ученые корпорации, тщательно соблюдая все необходимые процедуры. Сейчас же придется все делать самому, отсюда и риск больше не проснуться будет достаточно высок.
Именно про это и говорил Гордон. Волошин тяжело вздохнул – знай, какие последствия будет иметь его категорический отказ, он согласился бы не раздумывая. Все остались бы живы, и все пошло бы по-иному. Не факт, что Гордон и его компания потом не натворили бы бед, но это уже, как говорится, совсем иная история.
Сейчас же его решение отдавало малодушием, Семен ощутил это сразу. Он словно бы сбегал от проблемы, оставляя ее на самотек. В душе появился неприятный осадок.
- И что же дальше? – Волошин непроизвольно произнес фразу вслух.
Допустим, ему удастся перенастроить камеру и он не совершит ошибок в алгоритме программирования. Он погрузится в низкотемпературный сон и время для него остановится.
Пангея будет повторно открыта, в этом Семен был почти уверен. Экспансия человечества к звездам неистребима. Более того, она будет усиливаться год от года, люди будут рваться прочь из Солнечной Cистемы, подгоняемые острым дефицитом ресурсов в поиске новых жизненных пространств. Десять с половиной световых лет – не такое уж большое расстояние. Можно сказать, «окрестности» Солнечной Системы. Прибудет ли на Пангею еще один колониальный транспорт или на орбите появится автоматический корабль-картограф – тут сказать наверняка было невозможно.
Но «Печенег» однозначно обнаружат. Через год, пять или даже десять лет. Время, в какой-то степени, сыграет на руку. Новые технологии помогут решить проблему с особым протоколом Клеопатры. Если, конечно, все пройдет успешно, и он не превратится в замерзшую мумию из-за сбоя системы жизнеобеспечения, а камера биологической реконструкции – в обыкновенную морозилку…
Семен тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Поднявшись, выбросил посуду в утилизатор и направился на главный пост управления.
Помещение наполнял едва слышимый гул от работающей аппаратуры навигации. Волошин бросил взгляд вокруг. На одном из экранов светились строчки текста – отчет, который пыталась представить ему Клео, и который он отложил на потом.
«На потом» не получилось. Клео больше нет и отчет об аварийном протоколе пробуждения колонистов никому не нужен.
Семен опустился в кресло. Пустое помещение, размеренное попискивание аппаратуры и шелест работающей вентиляции вызвали вдруг тягостное ощущение глобального одиночества.
Он один не просто на огромном космическом корабле. Он один на чужой планете в десятке световых лет от человеческой цивилизации.
Волошин представил ситуацию – если ничего не получиться с камерой биологической реконструкции? Что он будет делать? Ресурсов колониального транспорта хватит ему на всю жизнь, даже больше. Но прожить ее не удастся – он сойдет с ума от одиночества и тоски уже через год. И тогда он перезагрузит «Клеопатру»… И даже будет рад этому! Или пустит себе пулю в голову, тоже выход.
Семен медленно выдохнул. У него все получится! И, словно боясь собственных мыслей, коснулся нескольких сенсоров на раскладке клавиатуры.
Неработающий обзорный экран посветлел, мгновением позже на нем появилось изображение. Из динамиков донесся рев ветра и грохот; Волошин невольно вздрогнул. Поднявшись, он с изумлением уставился на экран – снаружи бушевал ураган.
Погрузившись в раздумья, Семен совсем забыл о времени. Сейчас на Пангее наступила ночь. Волошин бросил взгляд на консоль управления, где светилось окошко хронометра, выставленного по местному времени – второй час ночи.
Тьму на экране вспарывали световые клинки бортовых прожекторов. Бушующий ветер швырял на бронированный корпус «Печенега» тонны воды. Сквозь темные, клубящиеся облака мутным огромным глазом проглядывал Эгир. Планета-гигант, словно древнее ужасное божество, с ухмылкой наблюдало за разгулявшейся стихией.
Где-то там, среди беснующегося ветра, осталась Клео. Мысль пришла неожиданно, как-то сама собой. Семен почувствовал себя неуютно. Инсталлировать программное ядро кибернетического интеллекта при необходимости можно было на любой носитель. И даже самая сильная буря не могла причинить Клеопатре никакого вреда. Но сам факт, что он просто бросил ее как ненужную вещь, вызвал сейчас мерзкое чувство совершенной подлости.