- Славка! – прижал его к себе.
- Что случилось? Где ты был? Я весь извелся? – почти кричал он, оглядывая мальчика.
- Постой, папа! – снимал он его руки, которые не оставляли суету по его плечам и голове. – Я чуть не утонул, а меня вот эти люди спасли.
- Как не утонул? – ахнул тот. – Как спасли?
- Давайте я расскажу, - вмешалась я в их разговор и рассказала, как всё и произошло.
Отец судорожно прижимал сына к себе, будто кто пытался его оторвать от него и слушал, сурово сжав губы. Уже было достаточно темно, чтобы разглядеть и самого отца, но вот выражение лица было видно и оно было серьезным.
- Спасибо большое, - сказал он, после окончания моего рассказа. – Я перед вами в большом долгу. Как вас зовут и где я смогу найти.
Мы представились, сказали, что это не требует никакой благодарности, кроме того, что уже получили от него и от спасенного.
- Так что будьте здоровы, а мы пойдем. Там еще наши остались. Тоже волнуются. До свидания.
Мы уже повернулись идти, как услышали за спиной крик отца:
- Я обязательно вас найду!
Мы повернулись, махнули им рукой, и пошли к своим.
- А как его зовут-то? - спросила меня Светка. – Ты услышала?
- Кого? – чуть приостановилась я. – Он же сказал Слава, Вячеслав. Морозов, кажется.
- Да я не про парня, я про отца?
- Ой! – чуть не присела я от смеха. – А он и не назвался! Наверно от страха за сына. А мы даже не спросили!
- Вот же дуры! – засмеялась за мной подружка.
Так веселясь, мы дошли до своих. Они уже ждали нас полностью одетые и даже намеревались идти нам на встречу. Светка тут же натянула свой сарафан, который держала в руках Маринка, и мы двинулись назад, к лестнице, что вела наверх. Проходя мимо того места, где находились отец с сыном, их уже не увидели.
- Ладно, - подумала я, вспоминая мальчишку и мужчину, крепко обнимавшего того за плечи. – Даст Бог, свидимся.
Утром мы спешили на самолет, увозивший нас в Москву.
Глава 3. Столица СССР
Москва встретила нас жарой и духотой, как и всегда бывает в России в середине июля. Аэропорт Домодедово, куда мы приземлились, был полон таких же челночников, как и мы. С большими трудами прошли досмотр и еле успели взять вещи с бегущего транспортера с багажом. Даже одну сумку перепутали с другой женщиной, хотя и пометили их своими метками, красными лентами по окружности под липкой лентой. Так быстрее выделялись они на фоне одинаковых клетчатых баулов. Схватив каждая по две сумки, двинулись к выходу, и первые залезли в автобус, везший нас на Белорусский вокзал, как сказала Светка. Тут еще не было построено скоростное метро, которое уже функционировало в мое время. Я, правда, не каталась на нем, да и в столице была два раза и всё проездом. Теперь же разглядывала с любопытством.
Из окна переполненного салона, был виден только кусок шоссе с проезжавшими мимо автомобилями. В приоткрытые окна врывался ветерок и приятно шевелил волосы и охлаждал лицо, особенно после знатной толчеи у багажника, куда мы затолкали свои переполненные сумки. Тетка всунула водителю денежную купюру в виде десяти долларов, и тот предоставил нам места в другом багажнике для своих или таких же ушлых пассажиров, как тетка. Пропустил нас вперед перед другими. И хотя те пытались качать права, мы их не слушали и пробрались первыми, заняв места сразу за кабиной водителя. Теперь с комфортом ехали и чуть даже не пели. Все уже через полчаса дремали, и только мне не спалось, я разглядывала столицу и даже скорее её окрестности.
- Вот так и довелось мне побывать в Москве! – радовалась я. – Не мытьем, так катаньем, как говорится.
Столица конца девяностых была пыльной, раздраженной и суетливой. Много народу, много транспорта. Улицы заполнены до отказа бегущей толпой. Куда и зачем не понятно. Витрины магазинов, столбы и стены домов заполнены разнообразной рекламой в виде плакатов, вывесок и даже выносных баннеров прямо возле дверей, призывающих граждан купить, посетить, просто остановиться. Особенно много было обменников. Меняли после деноминации старые деньги на новые без трех нулей, меняли также на доллары, и другую валюту вплоть до самых оригинальных, как казахские теньге.
У мелких кафешек были выставлены прямо на улицу пластиковые столы под цветными зонами, похожими на пляжные. Там суетились и клиенты и официанты. У магазинов прохаживались молодые люди, раздающие всем желающим и даже не желающим буклеты и приглашения на распродажу нужных и не нужных товаров.
Толпа шумела, смеялась, ругалась. Суетня неимоверная. Мужчины, женщины, дети – они мешались, сливались в ручьи и ручейки, переходя в более обширные человеческие скопища. И никому не было дела до кого-то чужого, кроме себя самого или своих близких. Теперь объявлено время одиночек. Пришло то самое хваленое сообщество советских людей, где был призыв «каждому по труду». Теперь каждый думал только о том, как ему выжить и чем заняться, чтобы не голодать. Особенно остро ощущали себя люди с уже не имеющими престижа профессиями: врачи, учителя, военные. Все они рванули в торговлю. Только там могли быстро применить капиталистическую систему «товар-деньги-товар» и, получив быстрый оборот, могли купить что-то в дом, накормить семью. Уже никто не плакался, что нет продуктов и шмоток – ими были забиты все рынки, магазины и даже лотки и киоски. Продавалось всё! И также покупалось. Поэтому была выгодна именно такая система жизни в это время.